Но... читается легко и любовь-морковь
249 
Началось все с визитов вежливости. Сначала — по смерти Юлии, потом — по смерти Аврелии. Вот, думала Марция, такое же одинокое существо, кто-то, кто не будет ее жалеть, кто не осудит ее за покорное принятие действий ее мужа. Далеко не все римлянки таковы, невзирая на статус. Хотя статус все же имел значение. Обе однажды признались друг другу, что втайне завидуют женщинам низших слоев. Те при желании имели возможность развивать свои природные склонности. Врачевание, прием родов, аптекарское искусство, резьба по дереву, ваяние, живопись — все это было доступно для них. Но не для аристократок, ограниченных кольцом запретов. Их удел — сидеть дома и делать лишь то, что приличествует госпожам.
Не великая любительница всяческой живности, Марция поначалу посчитала главное пристрастие Кальпурнии невыносимым, но спустя какое-то время нашла, что эти кошки — весьма занятные существа. Однако не в такой степени, чтобы принять от подруги котенка. Со свойственной ей проницательностью она заключила, что, если бы Цезарь удосужился подарить жене комнатную собачонку, та была бы теперь вся в щенках.
Порция примкнула к ним совсем недавно. Дружба мачехи с женой Цезаря поначалу смутила ее. В адрес Марции было высказано много язвительных слов, что не произвело ни малейшего впечатления. Тогда Порция побежала с претензиями к отцу, но тот и не подумал разделить возмущение дочки.
— Мир женщин — это не мир мужчин, Порция! — гаркнул он в своей обычной манере. — Кальпурния — очень достойная женщина. Ее выдали замуж за Цезаря точно так же, как я выдал тебя за Бибула.
Но после отъезда Брута в Киликию Порция изменилась. Весь стоицизм ее куда-то девался, и она тайно плакала. Встревоженная Марция видела, что с ней происходит, но даже не пыталась об этом заговорить. Бедная девочка влюбилась в кого-то. Вероятно, в того, кто отказал ей, когда она предложила себя. Кто сейчас, вероятно, в отъезде. Кто ей не муж. А тут еще и маленький пасынок стал от нее отдаляться. Бедняжка нуждалась в участии, в понимании, чего ни история, ни философия ей дать не могли. Она саморазрушалась, таяла на глазах, ибо в ней никто не нуждался. Положение становилось отчаянным, его следовало исправить, и Марция незамедлительно взялась за это.
В итоге, дав торжественное обещание не говорить о политике, Порция стала наведываться к Кальпурнии. Поразительно, но ей начали нравиться эти визиты. Кальпурния была по натуре отзывчивой, Порция тоже. Доброта тянется к доброте. Кроме того, кошки Кальпурнии пришлись Порции по душе. Раньше она их так близко не видела. Только на улице, где они выли ночами, ловили мышей и отирались возле помоек. Но как только Кальпурния протянула ей очень упитанного, полного достоинства рыжего кота, сердце Порции омыло теплое чувство. Феликс так приятно мурлыкал, что она весь вечер продержала его на руках, а уходя, грустно вздохнула, зная, что ни муж ее, ни отец никакой живности в своих домах не потерпят.
И теперь, глядя в карие опечаленные глаза, Порция вдруг осознала, что одиночество и любовь без взаимности не только ее удел. И, позабыв о собственных горестях, от души пожалела бедняжку.
— Я все же думаю, что ты должна ему написать, — сказала она.
— Может быть, — согласилась Кальпурния, переворачивая котенка на спинку. — Однако, Порция, мне не хотелось бы отвлекать его от дел. Он очень занят. Я этого не понимаю и никогда не пойму. Только молю богов, чтобы с ним ничего не случилось.
Вошел старый Евтих с горячим сладким вином, от которого шел пар, и с тарелкой сладких закусок.
Котят вернули в коробку к матери, та открыла зеленые глаза и посмотрела на хозяйку с упреком.
— Ай, как нехорошо! Бедной мамочке так хотелось поспать, — пожалела кошку Порция, нюхая горячий напиток и с удивлением спрашивая себя, почему в эти холодные, туманные дни ей не подают ничего подобного слуги Бибула.
Воцарилось молчание.
Кальпурния отщипнула кусочек от самого красивого медового пряника и положила его на алтарь — в дар пенатам и ларам.
— Боги домашнего очага, — произнесла она нараспев, — даруйте нам мир.
— Даруйте нам мир, — сказала Марция.
— Даруйте нам мир, — эхом откликнулась Порция.
ЗАПАД, ИТАЛИЯ И РИМ, ВОСТОК
6 АПРЕЛЯ 49 Г. ДО P. X. — 29 СЕНТЯБРЯ 48 Г. ДО P. X
Поскольку Альпы были завалены снегом, Цезарь повел легионы в Провинцию по извилистой прибрежной дороге с привычной для него скоростью. Выйдя из Рима пятого апреля, он подошел к Массилии девятого апреля, покрыв расстояние почти в шестьсот миль.
249 
