37 
Памела с удовлетворением разглядывала свое отражение в зеркале. Пусть она бледна, а глаза слишком ярко горят, зато волосы уложены безупречно.
Теперь ей оставалось лишь спуститься в столовую и предстать перед своим вероломным женихом и, может быть, увидеть злодея, готового убрать его с дороги.
Коннор беспокойно ходил в своей комнате из угла в угол, ожидая, когда позовут к ужину. Половину просторной спальни занимала огромная кровать с четырьмя столбиками по углам и большим бархатным балдахином. Одна эта кровать была больше некоторых тюремных камер, где довелось побывать Коннору, и все же ему казалось, что в спальне слишком тесно.
Каждый раз, когда правосудие отправляло его в тюрьму, он, по крайней мере, знал, что оттуда можно сбежать. Коннор машинально запустил руку за ворот и потер старые шрамы от веревки палача.
Он слишком много лет провел на воле, свободно бродя по горам и болотам, и не мог хорошо чувствовать себя взаперти. Ему буквально не хватало воздуха в этой просторной спальне, идеальной для уважающего себя джентльмена. Стены были окрашены в теплый бордовый цвет и обиты по низу панелями из вишневого дерева. Вся мебель в основном была сделана из красного дерева. Перед камином, отделанным черным мрамором, стояли два обитых бежевой кожей кресла.
В воздухе стояли устойчивые запахи кожи и дерева, нигде не было ни пылинки. Создавалось впечатление, что эта комната всегда ждала его.
Нет, не его, конечно, а настоящего сына герцога.
Когда старый герцог коснулся щеки Коннора и посмотрел на него так, словно он был послан ему Всевышним, он должен был возликовать, но вместо этого почувствовал острую жалость и… угрызения совести. В эту минуту он готов был отдать все на свете, только бы оказаться снова в горах Шотландии, верхом на коне, где-нибудь в вересковых пустошах…
Члены его клана однажды точно так же смотрели на него, словно он мог осуществить их мечты о воссоединении клана Кинкейдов. Почти десять лет они были с ним рядом. Они были ему ближе братьев, узы верности связывали их крепче кровных уз. Но постепенно Коннор стал понимать, что ведет их прямо в петлю палача. Поэтому пять лет назад, одним туманным утром, он сел на коня и ускакал прочь от своих людей и от несбыточных мечтаний.
Коннор подошел к окну, выходившему в сад, чтобы вдохнуть живительный воздух. Ухватившись обеими руками за створки окна, он попытался распахнуть их, но тщетно — все было покрыто толстым слоем белой краски. Очевидно, окно только недавно покрасили.
Мысленно кляня недобросовестного маляра, Коннор огляделся в поисках чего-нибудь подходящего, для того чтобы разлепить раму и створки. Подойдя к камину, он взял кочергу и вернулся к окну. Ему почти удалось высвободить одну створку, когда кочерга вдруг выскользнула из его вспотевших рук и разбила нижнюю часть оконного стекла. Осколки со звоном посыпались на мощеную дорожку под окном. В оконный проем ворвался прохладный вечерний воздух. Коннор чертыхнулся, в ужасе глядя на разбитое окно.
— Кочергой не окна открывают, а огонь в камине поправляют, — раздался за его спиной насмешливый голос.
Коннор обернулся — у порога стоял улыбающийся Броуди. В штанах до колена, белых чулках и туфлях с пряжками он выглядел скорее школьником-переростком, нежели камердинером.
— Еще раз подкрадешься ко мне, — Коннор сердито ткнул в его сторону кочергой, — воспользуюсь этой штукой, чтобы проучить тебя как следует.
Не обращая ни малейшего внимания на угрозы Коннора, Броуди направился через всю комнату к кровати, странно позвякивая при каждом шаге. Подойдя к кровати, он расстегнул сюртук, и оттуда вывалилось немыслимое количество всевозможного добра, включая пару серебряных подсвечников, маленький золотой наперсток, фарфоровую масленку и часы филигранной работы.
Недоуменно хлопая ресницами, Коннор смотрел на все это богатство.
— Это что, дворецкий попросил тебя принести все это сюда, чтобы как следует почистить?
Выудив из кучи добра серебряную ложку, Броуди принялся любоваться собственным отражением.
— Просто я думаю о будущем. Если завтра этот твой герцог решит выкинуть нас на улицу, я не собираюсь уходить с пустыми руками. Кроме того, тут этого добра столько, что пропажи хватятся не раньше чем через месяц-другой.
Положив кочергу на место, Коннор сказал:
— Мне не хочется напоминать тебе об этом, но все же я когда-нибудь стану хозяином этого дома, и сейчас ты украл мои вещи.
37 
