39 
Густая грива аккуратно причесанных волос была стянута на затылке бархатным шнуром, щеки и подбородок были безупречно гладкими — значит, перед ужином он брился второй раз. «Возможно, он поручил это лакею», — саркастически подумала она, чувствуя странную тоску по прежнему, лохматому и небритому дикарю.
— Добрый вечер, дорогая, — пробормотал Коннор, беря Памелу за руку. Нежная улыбка на губах плохо сочеталась с настороженным блеском его глаз. — Надеюсь, ты не слишком устала, чтобы отужинать вместе с нами.
— Ну что ты, милый, конечно, нет, — пропела она с восхищенной улыбкой, вонзая каблук туфельки в подъем его ноги. — Ты же знаешь, каждое мгновение, проведенное без тебя, — сплошное мучение для меня.
Умело, пряча гримасу боли, Коннор склонился к ней, чтобы нежно поцеловать в румяную щечку. В последний момент она отвернулась в надежде на то, что его губы уткнутся в ее прическу. Однако он предвидел это и отлично все рассчитал, поэтому поцеловал не только щечку, но и уголок рта, от чего Памела вздрогнула всем телом.
Откашлявшись, герцог проговорил:
— Если бы я мог, я бы вышел вам навстречу. Но поскольку я не могу подняться, вы тоже можете сидеть.
Герцог горящими глазами наблюдал, как Коннор проводил Памелу к ее стулу, а потом сел напротив нее, по другую сторону стола. Принимая во внимание громадные размеры стола, можно было только радоваться хорошей акустике гостиной. В противном случае им пришлось бы кричать, чтобы услышать друг друга.
Леди Астрид выдавила жалкую улыбку.
— Сегодня брат оказал всем нам честь, присутствуя на общем ужине. В силу слабого здоровья он не делал этого уже много месяцев.
Памела испытала некоторое замешательство, глядя на ряды пустых стульев по обеим сторонам стола. Она ожидала увидеть за ужином не только герцога и его сестру, но еще кого-нибудь, кто мог бы подойти на роль убийцы ее матери. Леди Астрид, во всяком случае, никак не подходила для роли поджигательницы.
В этот момент в гостиной появились четыре лакея. Каждый нес дымящуюся фарфоровую тарелку с рыбным супом.
Как только все тарелки были расставлены, Коннор поднял свою и поднес к губам. Не обращая внимания на изумленные взгляды лакеев и леди Астрид, он отхлебнул содержимое через край и довольно крякнул.
Герцог засмеялся, стуча ладонью по столу, словно ребенок.
— Астрид, ты только посмотри! У него отличный аппетит! Мне всегда нравилось, когда у человека хороший аппетит. Я и сам в его возрасте любил поесть.
Внезапно осознав, что все присутствующие смотрят на него, Коннор опустил тарелку.
— Не сомневаюсь, он будет иметь успех на всех званых вечерах, — с отвращением в голосе проговорила леди Астрид.
Не в силах терпеть презрение сестры герцога и видеть, как краска медленно заливает лицо Коннора, Памела с вызывающим видом подняла свою тарелку к губам и намеренно громко отхлебнула из нее через край. Опустив тарелку, она лучезарно улыбнулась герцогу:
— У вас отличный повар, ваша светлость. Прекрасный суп!
— Мне тоже нравится, — согласился герцог. Он протянул руку за ложкой, потом отодвинул ее в сторону нетерпеливым жестом и взял тарелку обеими руками. Однако они так сильно дрожали, что одному из лакеев пришлось помочь герцогу держать тарелку так, чтобы ее содержимое не пролилось ему на колени. Герцог выпил весь суп, не опуская тарелку.
Леди Астрид в ужасе смотрела на остальных словно все они внезапно сошли с ума. Но когда ее брат поставил свою пустую тарелку на стол и молча взглянул на Астрид, она покорно отложила в сторону свою ложку и, подняв тарелку к губам, сделала несколько мелких глотков супа, после чего отставила тарелку в сторону и вытерла губы салфеткой.
— На сегодня довольно, с меня хватит, — пробормотала она, и Памела поняла, что она имеет в виду не только суп.
Все сидели в неловком молчании, пока лакеи уносили пустые тарелки. Потом они принесли основное блюдо. Пока один из лакеев разливал в бокалы вино, другой обходил присутствующих с серебряным блюдом и осторожно раскладывал на тарелки толстые ломти тушеной форели, восхитительный аромат которой щекотал ноздри Памелы, и она невольно облизывала губы, предвкушая вкусную трапезу.
Судя по жадному блеску в глазах Коннора, он был еще более голодным, чем она. Нахмурившись, он беспомощно смотрел на множество вилок, ножей и ложек возле своей тарелки. Наконец он выбрал самый большой нож и приготовился вонзить его в рыбу.
39 
