37 
Меган словно увидела себя со стороны. Такой, какой она выглядела сейчас в глазах Алекса. Подозрительная девица сидит на полу в комнате, где ее в принципе не должно быть. И нет ни одной мало-мальски правдоподобной причины, которой можно было бы объяснить свое присутствие в спальне хозяина дома.
Но все равно надо было что-то делать и что-то говорить. Меган медленно встала, с достоинством отряхивая юбку. Сейчас как никогда она желала, чтобы под тумбочкой оказался тайник длиной метра так три-четыре и чтобы пол под ней внезапно проломился, и она бы рухнула вниз, в спасительный сырой мрак, подальше от по-детски изумленного взгляда Алекса…
– Меган, я… – начал молодой человек.
Девушка машинально отметила, что он выглядит довольно смущенно, как будто это она застукала его в своей спальне, а не наоборот.
– Ваши гостьи ушли, мистер Бэрринджер? – невпопад спросила Меган, чтобы выиграть время.
Она поразилась тому, насколько напряженно прозвучал ее голос. Словно каждое слово давалось ей с невероятным усилием. Впрочем, так оно и было.
– Д-да. За ними приехал брат Агаты, – кивнул Алекс. – А вы…
И тут Меган внезапно осенило.
– А я за книжкой зашла, – спокойно сказала она. – Помните, вы обещали мне дать почитать стихи вашего отца?
Это была не самая хорошая идея. Но лучше так, чем стоять и молчать с виноватым видом.
– М-м… да, помню, – протянул Алекс.
Ему очень хотелось добавить, что он представлял себе момент передачи книги несколько иначе. Но у Меган было такое странное лицо, отчаянно-решительное и одновременно смущенное, с пятнами алого румянца на щеках, что Алекс не стал продолжать. Гораздо интереснее было рассматривать девушку. Такой он еще ни разу ее не видел. Она походила на нашкодившего ребенка, внезапно застигнутого с поличным, и Алекс мысленно спросил себя, что же она все-таки делала в его комнате… Он вдруг ощутил себя хозяином положения. Неизвестно почему, но Меган сейчас в его власти. Он может говорить и делать все, что захочет, и она не посмеет противопоставить ему свою обычную холодную надменность.
– Посмотрите, это один из лучших его сборников.
Алекс подошел к стеллажу с книгами и вытащил из отдельно лежащей стопки тоненькую брошюрку. Он вел себя как ни в чем не бывало, словно они с Меган встретились в городском читальном зале, чтобы обсудить поэзию.
Меган ничего не оставалось делать, как подыграть ему. Если она выдаст свое смятение, Алекс начнет задавать ей весьма неприятные вопросы. Сейчас он делает вид, что не произошло ничего из ряда вон выходящего, и она вынуждена поддержать его игру…
– Послушайте, я попробую дать вольный перевод с арабского. – Алекс наугад открыл книгу и стал читать: —
- Волосы твои как темная грива любимой кобылицы
- И как она свирепо ты грызешь удила
- Но рука всадника тверда
- Ни тебе, ни кобылице не избежать своей участи.
Алекс медленно поднял глаза на Меган, застывшую у изголовья его кровати.
– По-арабски это звучит намного выразительнее, – с явным сожалением проговорил он. – Да и переводчик из меня неважный.
Напряженное молчание Меган наполняло его душу каким-то непривычным трепетом. Алекс подыскивал слова, чтобы выразить то, что пустило корни в его сердце, но тяжелые валуны слов с бессмысленным грохотом катались в его голове. Тоненькая книжица в его руках – единственный способ разобраться в себе, быть услышанным и понятым.
– Или еще, – задумчиво проговорил Алекс, листая страницы.
- Острым алмазом боль режет мне сердце,
- Печаль делит со мной ложе,
- Вместо вина страдание плещется в моем кувшине.
- Но в разлуке душа становится тверже…
А это одно из моих любимых:
- Припасть к роднику твоих губ
- Вот – награда, достойная воина
- Скажи, сколько еще мне блуждать по безводной пустыне?
Последние слова Алекс произнес, не глядя на книжную страницу. Они словно вырвались из глубины его сердца, адресованные темноволосой девушке, которая настороженно смотрела на него. Алекс не мог разгадать выражения ее лица. Там уже не было прежней враждебности или равнодушия. Но и того, что он хотел увидеть, тоже. Меган была застигнута врасплох, но она не сдавалась. Да и ему нужна была не минутная слабость с ее стороны, а полная и безоговорочная капитуляция…
– Ваш отец писал только о любви? – наконец подала голос Меган.
– Да. Разве есть что-либо еще, о чем стоит писать стихи? – усмехнулся Алекс.
37 
