17 
Кел подошел к постели, расправил простыню, собрал и положил на место подушки. Только в детстве, когда она была совсем маленькой, ей так стелили постель.
— Беспокоитесь об отце? — неожиданно спросил Кел.
Она кивнула, понимая, однако, что ее беспокойство никак не связано с болезнью отца. Он выздоравливал, она это знала. Ей было уже безразлично, собирается ли Кел соблюдать условности. Под атласным халатиком резко выступали затвердевшие соски. Взгляд его становился все напряженнее.
— Я позвоню Стиву. Я просил его справиться в больнице.
Он повернулся к ней спиной. Тишина была полна невысказанных желаний. Он быстро сказал что-то в трубку, кивнул, получив ответ:
«О'кей. Прости, что вытащил тебя из постели».
— Все в порядке, — сказал он, поворачиваясь. — Никаких проблем.
— Спасибо. — Ее потеплевший взгляд смягчил холодную, классическую красоту.
Он перевел взгляд с атласа, обтягивавшего ее грудь, на губы, а потом взглянул ей в глаза, так страстно, что она вздрогнула, как от удара.
— Если вас оставить в покое, вы, я думаю, из гордости и близко не подойдете к мужчине.
А жаль! Такое богатство! — Он провел пальцем по ее губам.
— Зачем вы меня провоцируете? — сказала она обиженно. — Вы что — хотите сражаться?
— Не хочу я сражаться. — Он наклонился и поцеловал ее в плечо. — Я хочу видеть ваше лицо, когда пальцы мои запутаются в ваших волосах, а ваши губы станут нежными от поцелуев.
Он наклонился над ней, стройный и сильный, и губы его нашли ее губы. «Нужно сопротивляться, — думала она. — Но зачем?» Ее бесчисленные каждодневные заботы, эта незнакомая обстановка, этот непонятный ей человек… Как трудно разобраться во всем этом! Все считали ее спокойной и рассудительной. Никому не приходило в голову, как часто ей хотелось поплакать на чьем-то надежном плече, как она нуждалась в человеческом тепле! Сейчас она была беззащитна перед ним и перед его страстью, да и перед своей тоже.
В неярком свете настольной лампы она видела его лицо — жесткое, мужественное, видела пристальный взгляд темных глаз, затененных густыми ресницами, взгляд, ловивший малейшее движение, легчайшие тени чувства на ее лице. Кел чувствовал смятение ее души, эта бездна пугала его. Он не хотел замечать ни ее внутреннего одиночества ни слез, прикрытых бравадой. Ему нужна была ее порода, ее стиль и, больше всего, ее красота. Все остальное он давно отринул как ненужную и опасную сентиментальность, чреватую предательством. Он снова прильнул к ее губам, чтобы не видеть, не знать того, что ему открылось. Он не исключал нежности, но хозяином положения должен быть он.
Поцелуи его были долгими, голос завораживал Сознание ее затуманилось. Чувственность, разбуженная обжигающими ласками, изливалась из самых глубин ее существа, наполняя тело требовательной жаждой прикосновений его смуглых рук.
— Расстегни мне рубашку, — выдохнул он. — Прикоснись ко мне.
Он приподнялся, и Сара расстегнула пуговицы. С каким наслаждением она просунула руки под его рубашку и коснулась упругой спины. Руки жадно гладили его мускулы, прошлись по впадине у позвоночника. Этот новый для нее мир осязания был полон открытий и не нуждался в разуме. Губы ее горели в жестоком плену его рта. Горячий раскаленный язык двигался между ее губами, вызывая судорогу желания.
Но тут его губы отпустили ее. Он разгладил белокурые волосы, разметавшиеся по подушке, поцеловал закрытые веки и, приникнув к уху, шепнул:
— Когда я заключаю сделку, то соблюдаю правила. — Голос звучал не правдоподобно спокойно. — Ты знаешь, моя радость, на что идешь?
Сара открыла глаза. Он смотрел на нее изучающе. Рука прошлась по атласному треугольнику на груди, прикрыла его ладонью. Он не отводил от нее взгляда.
— Ты меня возбуждаешь, — признался он, — а я не люблю, когда меня дразнят. Потом трудно заснуть.
Сара мучительно выбиралась из омута страсти, затянувшего их обоих. Она скорее ощутила, чем подумала, что Келу проще покупать, чем принимать дар: дар настораживал.
— Я хочу видеть тебя без этого.
Его пальцы проникли под атлас ее рубашки. Он рассчитывал на сопротивление, но удар пришелся по нему самому. Прикоснувшись к Саре, он уже не мог сдерживаться. Палец его коснулся твердой выпуклости соска, лицо изменилось.
— Кел! — позвал вдруг женский голос. Он вздрогнул и даже застонал от досады.
— Не может быть!
Он прикрыл Сару простыней и быстро шагнул к двери. Но прежде чем успел подойти к ней, на пороге появилась пожилая женщина.
17 
