— Вы боитесь того, что я найду в письмах.
Она боялась того, что она нашла в письмах.
— Вы не хотите меня, — повторила Виктория.
— Но я хочу, мадемуазель, — ответил он. Серебряные глаза, лишенные желания.
Нет, он не хотел ее, но знал, что она хотела его.
«Знал ли он, когда гладил кожаную морщинку, что я чувствовала его прикосновение внутри своего тела?», — мимолетно задумалась она.
И немедленно прогнала эту мысль.
Конечно, знал. Каждое движение — каждое слово, которое он сказал — было просчитано.
— Если бы вы хотели меня, сэр, вы бы взяли меня.
Знакомая неподвижность опустилась на Габриэля.
Лицо Виктории отражалось в его зрачках, два бледных круга, окруженных чернотой.
— Я не могу взять вас, мадемуазель, — наконец ответил он.
— Почему?
«Почему», — отразилось от голубых эмалированных стен.
— Потому что, если я возьму вас, вы умрете.
«Вы умрете», — пробежало по ее позвоночнику.
— Я могу умереть, если останусь с вами; я могу умереть, если оставлю вас. — Конечно, это говорила не Виктория, однако это ее голос звучал в ее ушах. — Мне кажется, сэр, что если я все равно собираюсь умереть, я бы предпочла это сделать не девственницей.
Ее бесстыдные слова повисли между ними.
Его глаза вспыхнули.
«Как может вспыхнуть серебряный лед?» — изумилась Виктория той частью своего разума, которая еще была способна к удивлению.
— Я не позволю вам умереть, — ответил он.
— Но вы уже сказали, что не можете гарантировать этого, — парировала Виктория.
Он не ответил.
— Если вы заставите меня остаться, сэр, я соблазню вас, — заявила Виктория. Чистая бравада. Она не имела никакого понятия, как соблазнить мужчину.
— Тогда вы заплатите за последствия, мадемуазель. — Чернота его зрачков поглотила серебро радужек. — Как и я.
Темнота сомкнулась вокруг нее.
— Почему вы думаете, что я повредила бы вам? — спросила Виктория. И не смогла скрыть отчаяния в своем голосе.
— Почему вы боитесь дать мне прочесть ваши письма? — нанес он встречный удар.
— Возможно, сэр, потому что мы оба испытываем один и тот же страх.
Серебро обвело черноту его зрачков.
— Чего же, по-вашему, я боюсь, мадемуазель? — вежливо спросил он.
В его глазах, в его голосе таилась смерть.
Виктория не убивала, но этот человек убивал. Она ни секунды не сомневалась, что он сделает это снова.
— Я думаю, что вы боитесь прикосновений человека противоположного пола, сэр. — Виктория сжимала свой плащ, вдыхая туман, вдыхая влагу, вдыхая резкий запах собственного страха.
— Вы думаете, что я боюсь прикосновений человека противоположного пола, — тихо повторил он, распробывая слова на вкус. — Вы думаете, что я боюсь прикосновений женщин. Вы боитесь прикосновений женщин, мадемуазель?
Прикосновений женщин… как будто к нему прикасались мужчины?
Виктория сглотнула.
— Нет, я не боюсь прикосновений женщин.
— Тогда чего вы боитесь, мадемуазель, раз мы испытываем один и тот же страх?
— Я боюсь прикосновений мужчины, — отчаянно сказала Виктория.
Свет, обводивший его зрачки, сиял ярче, чем люстра над ними, совершенный, опасный круг чистого серебра.
— Я боюсь, что мне понравятся прикосновения мужчины, — решительно продолжала она.
Сердце Виктории грохотало в ушах, признавая правду, которую она так долго скрывала. Правду, которую ее вынудили признать письма.
— Я боюсь, что я по натуре такая же шлюха, как и на деле.
Глава 4
Голос Виктории эхом отдавался между ними. Казалось, сереброглазого сереброволосого мужчину приковали к месту ее слова:«Боюсь прикосновений… боюсь, что мне понравятся прикосновения… боюсь, что я по натуре такая же шлюха, как и на деле».
Или, возможно, это Викторию приковал к месту тот факт, что она произнесла такие слова.
Стыд, который должен был появиться в результате признания, не пришел.
Виктория опустила подбородок, побуждая его осудить ее — его, кто продал свое тело. Как она продала свое.
— Письма в моей сумочке заставили меня понять, кто я есть. Я была влажной от желания. Потому что яхотела, чтобы вы — незнакомец — коснулись меня.
Боль пронзила ее грудь.
— Это не продажа тела делает человека шлюхой, не так ли? — произнесла она беспечно; ее голос не был беспечным. — Это удовольствие, получаемое от сексуального контакта. Я хотела, чтобы вы коснулись меня, поэтому я — шлюха.