55 
Это уникальное место на самом краю земли, которое, кажется, удирает с материка, но чудом зацепилось за берег, изрезанный по капризу набегавших волн. Во время прилива от него остаётся только узенькая полоска – кружево, сплетённое из песка, скал и зелени. А когда вода уходит, возникает широкое меняющееся пространство пляжей, никогда не высыхающих рифов, крошечных озерец, кишмя кишащих всякой живностью, – их горькая вода всё время рябится, потревоженная то клешнями крабов или омаров, то ударами хвостов креветок или морских окуней.
Мы приехали сюда на прошлой неделе, в сумерки, окрашенные розовым светом вечерней зари, её отражением в воде и без времени поднявшейся луной, бледной и лёгкой, плывущей высоко в небе. Мы захмелели от пьянящего морского воздуха, который мешает заснуть в первые ночи, будоражит кровь и продлевает часы любви в комнате, озарённой лихорадочным синим светом полной луны…
Всё здесь оказалось для меня ново и неузнаваемо: вкус соли на губах Жана и на моих тоже, в полдень – дуновение западного ветра, несущего запах приоткрытых ракушек и ароматы прогретой земли и пересохшего сена, когда он вдруг поворачивает и начинает дуть с материка. Водоросли, устрицы, перламутр раковин, злобные крабы, вода, ледяными браслетами стискивающая сперва щиколотки, а потом и колени. И, наконец, сам Жан, одно из самых больших моих удивлений, ласковый и полуголый, как фавн… Каждое утро он спускался к морю, провожаемый моим обожающим взглядом. Чуть раскачиваясь, шёл он вниз, и лёгкие тени муаровыми отсветами играли на его бёдрах и на великолепном мускулистом треугольном торсе, какой можно увидеть только у совершенных мраморных статуй.
Но он уже устаёт от ежедневной игры, от песка, тёплым саваном покрывающего его мокрую кожу, от молчаливого, бездумного валяния под тентом, вздрагивающим всякий раз, как набегает ветер… Что-то между нами уже неумолимо напряглось, и, казалось, он ждал от меня той фразы, которую я только что произнесла:
– Нет… а я другого мнения.
Я теперь уже не знаю, моя ли интонация превратила её в сентенцию или выражение лица, с каким Жан её выслушал.
Мы молчим, и он опускает глаза – какое-то особое чувство достоинства не позволяет ему глядеть, как это делаю я, на отлив и на рыжую стаю рифов. Солнце пробилось между тучами и проложило световую дорожку до самого горизонта – она приковывает моё внимание, для меня это выход из создавшейся ситуации. Но попытаться проследить мой взгляд означало бы для Жана сдаться, согласиться со мной… Нет, этого ждать не приходится, во всяком случае не так быстро.
Я только что его серьёзно оскорбила, поскольку позволила себе не согласиться с ним…
– Жан… ты сердишься?.. Ты считаешь, что я не права?
Он протестует, не подымая глаз.
– Вовсе нет!.. Я подчиняюсь…
В самом деле?.. Чтобы меня раздавить?..
Прощай, прощай, я другого мнения… И вот мы снова разделены, очень далеки друг от друга… Стоит мне протянуть руку, и я дотронусь до его волос – солёная вода на них после купания ещё не успела высохнуть… Только что наши головы, чёрные, мокрые, вместе выныривали из воды, а теперь между нами такое расстояние… Прощай, прощай! Это последний раз?
Я чувствую, он потерял всякую надежду. Из-за одного моего слова совместная жизнь стала для него невыносима, он отказывается от путешествия, которое мы задумали, от ночи вместе, которая так влечёт и которая скоро наступит. Не то, чтобы он меня ненавидел, нет, но он стряхивает меня с себя.
Я молчу. Моё единственное оружие, оружие слабых и расчётливых, – терпение. Я делаю вид, будто забыла о Жане. Но он уже не обманывается на мой счёт. Во время наших первых ссор моя нарочитая развязанность животного, которое чувствует себя одиноким, вводила его в заблуждение. Но он быстро сообразил, что я сознательно стараюсь его обидеть, и обижается. Я испытываю какое-то болезненное удовольствие говорить или молчать, но агрессивно, чтобы всё испортить. Мои усилия вовсе не направлены на наше полное слияние, напротив, мне хотелось бы, чтобы оно произошло в результате катастроф, от стихийного бедствия, и я постоянно сгущаю тучи над нашими головами. Мой бедный возлюбленный, невзирая на всё, что накапливает вздорное самолюбие, чтобы нас разлучить, подать тебе нужный знак, сохранился ли ещё шанс на то, чтобы ты увидел меня в моём истинном свете?..
Ты прощаешь мне всё, что хоть в какой-то мере делает меня на тебя похожей. Ты миришься с моей ложью, вспышками гнева, с нарочитой моей тривиальностью, которая, как правило, оборачивается весельем, ибо во всех чрезмерностях, связаны ли они с болью или с радостью, я всецело завишу от тебя. Но сегодня что делать? «Нет… а я другого мнения».
55 
