50 
– Какой ваш любимый цвет?
– Зеленый. Мой любимый цвет – зеленый.
– Мой тоже, – проворковала Виктория.
Она отставила бокал и водрузила локти на стол, так что из-за оттопырившегося лифа ее платья выглянули груди.
Грант провел рукой по рту и подбородку. Может, это только плод его воображения? Грудь ее, казалось, стала больше, полнее. Для мужчины, который уже час как сдерживал себя, подобное превращение было крайне нежелательным.
Тори слизнула каплю вина с нижней губы, и этот невинный жест только подстегнул желание Гранта. «Взять ее прямо на столе – вот что я сделал бы, и точка».
Он вскочил на ноги, словно обжегшись о раскаленное кресло.
– Я отведу вас обратно.
Виктория удивленно заморгала, затем встала.
– Я вам не нравлюсь? – притворно удивилась она и, заметив его смущенный взгляд, добавила: – Странно, что вы не проявляете ко мне никакого интереса. Вот и сейчас, вы как будто не можете дождаться, когда настанет момент, чтобы поскорее уйти.
Грант взъерошил волосы.
– Это сложно объяснять...
– Вы считаете, что таким, как я, этого не понять? – лукаво спросила она.
– Нет, дело не в этом, – поспешил ответить Грант. – То, что мне может понравиться, это... непристойно.
– О!
Нет, она не поймет. Да и как она может понять, сли даже он сам не может это точно определить?
Грант взял Викторию за руку и повел ее через скользкую палубу. Их обдувало мокрой пылью, но он только радовался этому, надеясь, что брызги остудят его желание. У двери каюты Виктория пристально посмотрела на него сквозь влажные пшеничные ресницы, будто решая что-то.
«Беги от нее прочь. Держи ее вне досягаемости – это единственный путь устоять перед искушением».
– Ну, всего хорошего, Виктория!
– Спасибо за обед.
Грант выпрямился.
– Спокойной ночи. – Он закрыл дверь, но не ушел, а вместо этого прислонился к стене и долго стоял как оглушенный. Никогда еще Виктория не была такой соблазнительной, и он желал ее так безудержно, что это начинало его пугать.
В своих фантазиях он не укладывал ее в постель и не услаждал нежными ласками. Нет – он жаждал ее, ненасытно заставляя приближать к своему рту ее губы. Он отводил вверх ее руки, сжимая их у нее над головой, перед тем как оседлать ее тело и пуститься в бешеную скачку. Его беспокоило лишь одно – если он когда-нибудь уступит своему желанию, в азарте может сделать ей больно.
Грант представлял, как Виктория, нагая, извивается под ним. Стараясь не обращать внимания на свою взбунтовавшуюся плоть, ставшую чувствительной даже к трению одежды, он тряхнул головой, чтобы изменить ход мыслей.
Даже оставляя в стороне свои страхи, Грант понимал, что не может обладать ею, не женившись на ней. Он пытался составить перечень возможных причин для взаимных разочарований, если они с Викторией поженятся. Так как ему хотелось большей уверенности, причин набралось много. Давая обещание Белмонту найти его внучку, он не имел в виду укорачивать свою жизнь и, разумеется, жизнь Виктории тоже.
Грант посмотрел вверх на звезды. Их расположение на небе было совершенно неправильным, и это не предвещало ему ничего хорошего.
Тори не сомневалась, что он собирался ее поцеловать, отчего сердце ее неистово колотилось. Она даже не слишком расстроилась от того, что этого не произошло. Во-первых, потому, что вино ударило ей в голову. Во-вторых, потому, что по меньшей мере он хотел ее поцеловать.
Точно во сне, она достала из сундука ночную сорочку и бросила на пол домашние туфли. Все события этого дня казались ей тривиальными в сравнении с силой чувств, которые она только что испытала. Ее пальцы приблизились к платью, чтобы снять его. Где же здесь пуговицы? На спине. Черт бы их побрал! Может, Кэмми еще не спит. Виктория приоткрыла дверь и увидела Сазерленда: он с закрытыми глазами стоял, прислонившись к стене.
– Капитан?
Грант вздрогнул и открыл глаза.
– Куда вы идете?
– До меня только сейчас дошло, что я не сумею избавиться от этого. – Тори указала на свое платье. – Я собиралась попросить Кэмми, чтобы она мне помогла.
– Она уже в постели.
– Тогда я попрошу Йена...
Не успела она и глазом моргнуть, как оказалась в каюте и Грант толчком ноги закрыл за ними дверь.
– Вы что, пойдете просить моего кузена, чтобы он помог вам раздеться? – прорычал он.
Что это? Ревность? Или он усмотрел в ее поведении еще одну непристойность?
50 
