117 
— Да, я. Первый и единственный раз я была тогда с мужчиной. Это из-за него я узнала, что такое боль, кровь, унижение. Что такое предательство.
— Боже мой, соловушка…
Саймон, дрожа, склонился к ее лицу и стал покрывать поцелуями ее глаза, щеки, губы. Прикосновения его губ были одновременно страстными и сдержанными. Ариане казалось, что ее обволакивает нежное тепло.
— С тех пор я думала, что это, — Ариана качнула бедрами, прижимаясь к нему, в то же время целуя его в ответ, — это оружие нежнее шелка и крепче стали создано женщинам в наказание.
Саймон стиснул зубы и весь напрягся. Ее ласки были для него сладчайшей мукой, но теперь он знал, почему ее тело не могло принять его.
«Я узнала, что такое боль, кровь, унижение.
Что такое предательство».
— Я понимаю, — хрипло произнес он.
— Вот почему я холодела от страха всякий раз, когда ты дотрагивался до моих бедер. Я боялась вновь почувствовать боль.
— Да. Я понимаю. Теперь понимаю.
Саймон легко коснулся губами ее полуприкрытых век и осторожно поцеловал длинные черные ресницы.
— Но я больше не боюсь тебя, — прошептала Ариана.
Саймон молчал: он боялся, что ослышался.
— Положи руку сюда, обхвати мои бедра, — произнесла Ариана, вспомнив, как Томас унес Мари из оружейной.
Саймон наклонился и сделал, как она просила, слишком удивленный ее неожиданной просьбой, чтобы спрашивать, зачем ей это нужно. Страстная молния пронзила их обоих, как только ее гладкие, упругие ягодицы оказались в его ладонях. Она обхватила его ногами, прижимаясь к нему еще теснее.
— Помоги мне, — прошептала она.
Ветер унес ее слова, но Саймон больше не сомневался, что ей нужно — ее тело говорило ему об этом лучше всяких слов, прося его о том, что он уже не надеялся никогда получить от своей маленькой ночной пташки.
— Подними меня, — промолвила Ариана.
Саймон повернулся спиной к ветру, отпустив полы плаща. Как только он приподнял Ариану, ее руки крепко обхватили его за шею, бедра ее раскрылись, ноги крепко обвились вокруг его тела.
— Войди в меня, Саймон, — выдохнула Ариана, почти касаясь его губ.
Задыхаясь, он произнес ее имя и вошел в нее, — так, как столько раз мечтал во сне, — надавив сначала осторожно, потом посильнее, входя в нее все глубже и глубже, чувствуя, как ее гладкая, влажная, тугая плоть зовет его.
Из груди Арианы вырвался долгий вздох облегчения, когда она почувствовала, как Саймон раздвигает ее плоть, проникает в ее глубину, но… не причиняет ей ни малейшей боли. Удивительное, волшебное ощущение чувственного единения трепетало в ней, исторгая капли страстной росы из ее глубины.
Ее жаркий отклик вызвал в Саймоне ответную волну — он проник еще дальше внутрь ее тела, пока не погрузился в нее до конца. О таком совершенном соединении с женщиной он не мог даже мечтать.
Ариана прерывисто всхлипнула и обвилась вокруг Саймона так крепко, что он задохнулся от ни с чем не сравнимого наслаждения, которое ему дарило ее тело, — словно нежная, гладкая расщелина поглотила его.
Внезапно в его памяти эхом отозвались слова Арианы, когда она впервые взяла в руки его возбужденную плоть:
«Мне страшно, потому что Господь создал это женщинам в наказание».
— Соловушка, — хрипло произнес Саймон. — Я делаю тебе больно?
Ариана хотела что-то сказать ему, но из груди ее вырвались только странные, прерывистые вскрики.
Услышав их, Саймон почувствовал, как пот выступил у него на теле — сопротивляться своему желанию ему становилось все труднее. Ариана обволакивала его горячей волной, словно умоляя об еще более глубоком, сладостном соитии.
Разумом он понимал, что должен отпустить ее, хотя ему до боли хотелось зарыться в нее еще глубже.
Тем не менее, призвав на помощь всю свою волю, он начал медленно выходить из нее.
Не в силах вымолвить ни слова, Ариана лишь прильнула к нему, дрожа всем телом от желания, захватившего все ее существо — желания хоть ненадолго задержать его в своей глубине.
— Ариана, для тебя даже этого слишком много?
— Еще! — выдохнула она наконец.
При этом она провела ноготками по его шее и сжала ногами его тело, словно пытаясь удержать.
Но она была гораздо слабее его. Саймон удерживал ее на расстоянии, опасаясь войти в нее против ее воли.
«Я узнала, что такое боль, кровь, унижение».
Саймон стиснул зубы.
— Скажи мне, соловушка. Скажи, чего ты хочешь.
— Я… я хочу… тебя.
117 
