144 
Ее губы дрогнули, но она справилась с собой. Ее глаза заблестели слезами, как изумруды, омытые дождем.
"Черт вас побери, подарите мне еще внуков. Я хочу знать, что вы нашли то, что всегда ускользало от меня. Любовь, которой можно упиваться не только в тени, но и на ярком свету. Джулия, ты была ребенком, которого я любила, но не могла сохранить. Пол, ты был ребенком, которого мне подарили и позволили любить. Не разочаровывайте меня».
Ева откинула голову и ослепительно улыбнулась им в последний раз.
"И неплохо, если первую девочку вы назовете в мою честь».
Экран замелькал. Джулия глотнула коньяку и только тогда смогла заговорить:
– Она умирала. Все это время она умирала. Пол резким движением выключил видеомагнитофон. Ева была права. Он чувствовал гнев, ярость.
– Она не имела права скрывать это от меня. – Он вскочил, сжал кулаки, заметался по комнате. – Я постарался бы ей помочь. Есть специалисты, целители. Экстрасенсы, в конце концов. – Пол остановился, умолк. Господи, что он говорит! Ева мертва, и ее убила не опухоль мозга. – Теперь уже не имеет значения, правда? Ева думала, что мы увидим это после того, как она тихо умрет в какой-нибудь больнице. А вместо этого… – Он отвернулся к окну, но видел Еву, распростертую на ковре.
– Это имеет значение, – тихо сказала Джулия. – Все это имеет значение. – Она отставила бокал, встала, повернулась к нему. – Я хотела бы поговорить с ее врачом.
– Зачем?
– Я должна написать книгу.
Пол шагнул к ней, затем остановился. Его ярость была слишком сильной, и он не мог рисковать.
– Ты можешь думать об этом сейчас?
Джулия видела его гнев, слышала его и не могла объяснить ему, что это единственный способ отдать долг Еве за свое рождение.
– Да. Я должна об этом думать.
– Прекрасно. – Пол вытащил сигару, не спеша закурил. – Если биографию напечатают в течение года, ты разбогатеешь на ее убийстве и станешь автором хита десятилетия.
Ее взгляд стал непроницаемым.
– Да, я именно на это рассчитываю.
Все, что он мог бы сказать, весь яд, что поднимался к его горлу, остановил резкий стук в дверь. Как только Пол отвернулся от нее, Джулия сморщилась от боли, прижала ладонь ко лбу.
– Фрэнк?..
– Прости, Пол, я знаю, какой был тяжелый день, – Фрэнк остановился на пороге. Он пришел как официальное лицо и поэтому ждал, пока его пригласят войти. – Треверс сообщила, что ты и мисс Саммерс здесь.
– Выясняем отношения. Ты не мог бы подождать?
– Боюсь, что нет. – Фрэнк взглянул на Джулию поверх плеча Пола и понизил голос:
– Пол, я нарушаю правила. Я пытаюсь облегчить ситуацию, но дело плохо.
– Вы нашли какой-то ключ к разгадке? Фрэнк сунул руки в карманы.
– Да, можно и так считать. Я должен поговорить с мисс Саммерс, и немедленно.
Пол хотел ответить отказом. Хотел закрыть дверь перед носом Фрэнка. Фрэнк понял и покачал головой:
– Будет только хуже.
Джулия взяла себя в руки и кивнула Фрэнку:
– Лейтенант Нидлмейер.
– Мисс Саммерс. Мне очень жаль, но я должен задать вам еще несколько вопросов.
Все ее внутренности сжались, но она снова кивнула:
– Хорошо.
– В участке.
– В участке?
– Да, мадам. – Фрэнк вынул из кармана карточку. – Я должен зачитать вам ваши права, но сначала я хотел бы посоветовать вам позвонить адвокату. Хорошему адвокату.
Глава 28
Джулии казалось, что она заблудилась в каком-то кошмарном лабиринте. Каждый раз, как она считала, что нашла выход, она расшибалась о новую черную стену.
Она сидела на жестком деревянном стуле за единственным столом в комнате для допросов и смотрела в длинное зеркало. Она видела там свое отражение в черном траурном костюме, свое слишком бледное лицо. Она видела дым, голубоватыми клубами поднимавшийся к потолку и обжигавший ее ноздри, три стаканчика кофе, на вкус такого же горького, как и его запах, и двух мужчин в рубашках с короткими рукавами и полицейскими жетонами, прицепленными к нагрудным карманам.
Джулия пошевелила пальцами, сцепила их. Ее отражение сделало то же самое.
Она знала, что с другой стороны за ней следят.
Ей дали чашку воды, но она не смогла проглотить ни капли. В комнате было слишком тепло, слишком душно. Под черным костюмом ее кожа стала влажной.
Она чувствовала запах собственного страха. Иногда ее голос дрожал, но она подавляла ростки истерии, затем они вырастали снова.
Полицейские были так терпеливы, так настойчивы в своих вопросах. И вежливы, так вежливы.
144 
