122 
Утром к нам пришел посетитель. Я собирала розы в саду, чтобы положить их на могилу Эви. У меня забилось сердце. Я подбежала к нему.
— Ты не должен был приходить! — воскликнула я. Это было странное приветствие. Он выглядел бледным и обезумевшим.
— Я узнал… — сказал он, — Я был так поражен.
— Неудивительно.
Я ненавидела Гарри Фаррингдона, несмотря на его раскаяние. Я не могла забыть, что, если бы не он, Эви была бы сейчас жива.
— Я не мог не прийти, — сказал он.
— Было бы лучше, если бы ты не приходил.
— Но я любил ее.
— Это обернулось несчастьем для нее.
— Я не могу поверить, что я…
— Гарри, — сказала я, — не заходи в дом.
Думаю, будет лучше, если тебя никто не увидит. Уходи сейчас же. Я не знаю, что будет, если бабушка Эви увидит тебя.
Уверена, что она попытается убить тебя.
— Я плохо поступил.
— Конечно.
— Но это правда… что я слышал о ребенке?
— Да, — сказала я. — Это правда. Эви была на третьем месяце и не могла пережить позор.
— Ты веришь, что я… был этому причиной? Я сердито посмотрела на него.
— Нет, нет! Это не правда, Клодина. Клянусь тебе. Я не мог.
Между нами ничего подобного не было… никакой близости.
Ты думаешь, этому кто-нибудь поверит?
— Да, потому что это правда.
— Мы все знали, что ты увлечен ею.
— Да.
Она мне очень нравилась.
— Настолько, что бросил.
— Мы встречались очень часто.
Ты не любил ее. Ты заставил ее поверить, что твои чувства сильны… и потом это свершилось.
— Уже несколько месяцев я не видел ее. Это не мой ребенок, Клодина.
— Она была такой чистой, нежной девушкой. Пожалуйста, не пытайся очернить ее, Гарри.
— Я бы сделал для нее все, что мог.
— Не очень ценное признание, если учесть, что она больше не нуждается в твоей помощи.
— О, Клодина! Ты обвиняешь меня!
Конечно, я обвиняла его! Мы не слышали, чтобы у нее был другой возлюбленный и сразу же узнали бы, если бы он появился. Кто же это мог быть еще? Я представила Гарри, тайно приезжавшего в Грассленд, их тайные встречи, уговоры стать его любовницей, без сомнения, с обещанием жениться. Это обычная история.
— Гарри, ради Бога, не показывайся здесь.
Дело сделано.
Ничто не вернет ее к жизни.
— Но я любил ее, — начал он.
Я с негодованием посмотрела на него:
— Гарри, уходи. Тебя не должны видеть здесь. Тебя разорвут на части озлобленные люди. Зачем раздражать людей? Не хватало еще скандала на похоронах.
Это было бы последней каплей.
— Я хочу, чтобы ты поверила мне, — сказал он. — Клодина, клянусь всем самым святым для меня, что это не мой ребенок.
— Хорошо, Гарри, но уходи. Не нужно, чтобы кто-нибудь видел тебя здесь. Хорошо еще, что ты не зашел в дом.
— Эти розы для Эви? — спросил он. Я кивнула.
— О, Клодина, как жаль, что я не смог ей помочь!
— Поздно говорить об этом, Гарри.
Пожалуйста, уходи.
Он пошел прочь, и, когда я смотрела на его удаляющуюся фигуру, мои руки дрожали.
Я всегда чувствовала в нем какую-то слабость. Он никогда не был способен к решительным поступкам. Что бы он не говорил, я все же считала, что Эви забеременела от него. А теперь его мучили угрызения совести. Так и должно было быть.
Какое счастье, что я увидела его! Все могло случиться, если бы он появился на кладбище.
После скромного отпевания в нашей часовне тело Эви отвезли на катафалке из Эверсли на кладбище, где мы и похоронили ее.
Мы молча стояли вокруг могилы, слушая, как земля падает на крышку гроба. Когда я положила розы, собранные в то утро, то заметила, как миссис Трент взяла Долли за руку и крепко ее сжала.
Покидая кладбище, я увидела за кустами мужскую фигуру. Я узнала Гарри Фаррингдона. Значит, он все-таки не смог не прийти.
ПЯТОЕ НОЯБРЯ Наступил август. Со дня похорон Эви прошло уже несколько недель. Я часто ходила на ее могилу и приносила цветы. Я обратила внимание, что кто-то посадил там розы, интересно, кто?
Я вполне могла понять, что сломило ее. Кому, как не мне, были доступны ее переживания? Я часто задумывалась, как жестока жизнь к одним людям и снисходительна к другим. Я совершила более тяжкий грех, чем Эви, — изменила мужу, а между тем пострадала она, а я осталась безнаказанной, если не считать угрызений совести.
«Как несправедлива жизнь! — думала я. — Если бы только Эви доверилась мне, я сумела бы ей помочь! Быть может, я и для себя нашла бы в этом утешение. Какие душевные муки должен испытывать человек, чтобы решиться покончить с собой, не видя иного выхода!»
122 
