54 
– Не жил бы? – Я стараюсь говорить несерьезно, но голос слегка дрожит. – Это как? Бросился бы с моста?
Он печально усмехается.
– Нет, конечно. Руки на себя накладывать определенно не стал бы… – Прищуривается и погружается в непродолжительное раздумье. – Даже не знаю… Нет желания представлять, что было бы. – Зажмуривается, энергично качает головой, будто стараясь отделаться от еще столь свежих впечатлений. – Если в двух словах: я жил бы, но чувствовал бы себя так, будто умерла душа. Она и так почти…
Вспоминаю, что смертельно обидела его, и к щекам приливает краска стыда. Чем закончится эта беседа? Как мне жить дальше после всего, что случилось?
Грегори долго молчит, но я угадываю по его дыханию, что он хочет о чем-то спросить, но не решается. Поднимаю глаза и смотрю на него вопросительным взглядом.
– Послушай, – с несвойственной ему нерешительностью начинает он, берясь за пуговку на моей рубашке и начиная ее крутить, будто штуковины интереснее ему в жизни не попадало в руки.
Что его так тревожит? Боится, что я отвечу на его вопрос не так, как ему хотелось бы?
– Помнишь, перед тем чертовым разговором… Там, на ферме… – Он пытливо заглядывает мне в глаза.
Я снова краснею сильнее прежнего, но тихо спрашиваю:
– Что?
– Ты сказала, что думала, будто относишься к людям, которым не дано любить, – тихо, не сводя с меня темных от волнения глаз, произносит Грегори. – Думала до того, как мы поехали к Сэмюелю… Я правильно тебя понял?
Потупляюсь. Говорить о чувствах после всех потрясений непросто и вместе с тем на удивление легко.
– Ты понял меня правильно, – со спокойствием, какого сама от себя не ожидала, отвечаю я.
– А потом все совершенно изменилось? Так? – Взгляд Грегори до того горяч, что опаляет мне щеки.
– Так, – говорю я, глядя на ту свою пуговку, которую он только что крутил.
– Стало быть…
– Да, – говорю я, хоть вопрос, по сути, не задан.
– Кимберли!.. – Грегори сжимает меня в объятиях так крепко, что я едва не задыхаюсь.
Но мне не страшно. Честное слово! Я и умереть готова от порыва его любви. Не верите? Думаете, я несу чушь? Значит, наверное, никогда не любили, как люблю его я.
Сидим, обняв друг друга, неопределенно долго. Наконец осмеливаюсь взглянуть ему в глаза.
– А ты?… – Мой голос обрывается – опять мучает совесть.
– Что? – с улыбкой спрашивает Грегори.
Как же я соскучилась по его улыбкам!
– Ты веришь мне? Ну… веришь в то, что то мое признание правда?
Лицо Грегори делается серьезным.
– Верю ли я тебе? После того как ты спасла мне жизнь?
Смущенно улыбаюсь.
– Если бы чувства не было, ты наверняка и не подумала бы…
Порывисто обхватываю руками его шею, и мы продолжительно жадно целуемся. Как я жила без этих поцелуев? Жизнь ли это была? Или ее ничтожное подобие? Наверное, половина моей души тоже умирала. А теперь – о чудо! – воскресла. Дай бог, навсегда!
Отстраняюсь и рассматриваю лицо Грегори. Наглядеться на эти глаза, даже морщинки у внешних углов, уверена, не получится никогда. Провожу пальцем по белеющему шраму.
– Все хотела спросить, откуда это у тебя?
Улыбается.
– Почему же до сих пор не спросила?
– Не успела.
Машет рукой.
– Да глупости. Джаспер как-то по молодости ввязался в драку, пришлось бежать ему на выручку. Пустяковая история. Не стоит об этом.
Где-то совсем рядом заливается соловей. У меня замирает сердце. Вот оно, оказывается, какое – настоящее счастье. Приходит, когда его уже не ждешь, проверив на прочность угрозой гибели…
– По тебе Пуш ужасно соскучился, – говорю я, гоня прочь мысли о смерти и безысходности.
– А по тебе Сэмюель, – отвечает Грегори, становясь совсем таким, каким он был там, в окружении лесов. – Так опечалился, что ты уехала, даже кухню забросил.
– Правда? – спрашиваю я, чувствуя, что тоже рада буду увидеть добряка Сэмюеля. В голову вдруг приходит жуткая мысль, и я прижимаю руку к губам.
– В чем дело? – спрашивает Грегори.
– А ты не рассказал ему? – спрашиваю я, глядя на него широко раскрытыми глазами. Грегори я доказала силу своих чувств почти подвигом – случайно, конечно, – по воле самой судьбы. А как оправдаться перед Сэмюелем?
Грегори треплет меня по щеке, как видно ничуть не сердясь при воспоминании о моей подлости.
– Да что ты! Конечно, ничего я ему не рассказал. – В его глазах загораются задорные искорки. – А может, махнем к нему на ферму? Прямо сейчас? Старик умрет от радости!
Меня обдает волной немыслимого счастья. Вернуться туда, где я потеряла голову! Но от безумной затеи приходится отказаться.
– А как же Пуш? – растерянно бормочу я. Мне на лицо падает первая капля теплого дождя. Как здорово! – колокольчиком звенит в голове. Дождь смоет остатки недопонимания и минувших бед. И начнется совсем другая история.
Грегори заботливо стирает каплю с моей щеки, но на нее тут же падает вторая, третья, четвертая…
– Верно, Пуша бросать нельзя. Придется ждать до завтра.
– А теперь пойдем к нему, к Пушику, – вдруг предлагаю я, представляя, что лягу в собственную постель вместе с Грегори, и еще не совсем веря, что такое возможно.
– Отличная мысль!
Он рывком поднимается на ноги, помогает встать мне, и мы бежим сквозь ночь и ласковый дождь в радужное будущее, крепко взявшись за руки, даже не вспомнив об оставшейся на стоянке машине.
54 
