50 
Может, она и сходит с ума, но ее тело, по крайней мере, все еще функционирует – на самых элементарных уровнях.
Не так часто в своей жизни она чувствовала этот острый интерес, чтобы просто отмахнуться от него. А когда мужчина, вызвавший его, так явно заинтересован… тут есть над чем подумать.
Слава богу, что пока она может контролировать создавшуюся ситуацию, обдумывать, анализировать и прогнозировать. Однако Джо сознавала, что подобный интерес таит в себе опасность, поскольку вызывает зуд определенного рода. А всякий зуд неприятен тем, что его не успокоишь, пока не сдашься и не почешешься…
– Нам придется поспешить. – Она нахмурилась и высвободила руку.
– Знаю. Тебе надо менять постельное белье. Я не задержу тебя надолго. Посмотрю фотографии и начну слоняться вокруг Брайана, пока он меня не накормит.
– Если ты не очень занят, может, уговоришь его прогуляться после завтрака? Сходить на пляж или на рыбалку. Он слишком много времени проводит в доме.
– Но ему это, кажется, нравится.
– Да. – Джо повернула в длинный коридор с большой настенной росписью, изображающей лес и реку. – Но это не означает, что он доджей служить «Приюту» каждую минуту суток.
– Странная формулировка. Пожалуй, вы все служите «Приюту», когда живете здесь.
– Ну, положим, не все…
Она нажала на петлю, и часть фрески отодвинулась, за ней открылась узкая лестница. На верхней площадке Джо повернула налево и, проходя мимо открытой двери, заглянула в комнату Лекси. Огромная старинная кровать с пологом была пуста и, естественно, не застелена. Повсюду – на французском ковре, на полированном полу, на изящных креслах начала XVIII века – разбросана одежда. В воздухе – буйство чисто женских ароматов: лосьонов, духов, пудры.
– Я же сказала, что не все, – на ходу пробормотала Джо.
Вынув из кармана ключ, она отперла небольшую дверь, и Нэтан удивленно поднял брови, оказавшись в отлично оборудованной фотолаборатории.
Старинный потертый ковер защищал пол из сосновых досок разной ширины, толстые шторы на двух окнах были опущены и аккуратно закреплены. Практичные полки из серого металла были уставлены бутылками с химикатами, пластмассовыми ванночками, коробками из толстого черного картона с фотобумагой, контактными отпечатками и фотографиями. У длинного рабочего стола стоял высокий табурет.
– Я не думал, что у тебя здесь настоящая лаборатория.
– Когда-то это была ванная комната и гардеробная. – Джо включила верхний свет и прошла к отпечатанным накануне фотографиям, еще висевшим на веревке. – Я целый год приставала к кузине Кейт, пока она не позволила мне разобрать стену. А потом три года копила деньги, чтобы купить оборудование для лаборатории.
Джо провела рукой по увеличителю, вспоминая, как тщательно приценивалась, высчитывая каждый цент.
– И представь, Кейт купила мне его на шестнадцатилетние! Брайан подарил полки и стол, а Лекс – бумагу и проявители. Они сделали мне сюрприз, прежде чем я успела потратить свои сбережения. Это был мой самый лучший день рождения.
– Семья приходит на помощь, – заметил Нэтан, обратив внимание на то, что она не упомянула отца.
– Да, иногда. – Джо отвернулась, чтобы снять с полки коробку. – Я сейчас собираю фотографии для книги, на которую подписала контракт. Эти, возможно, лучшие из всех, хотя еще нужно кое-что отбраковать.
– Ты выпускаешь альбом? Здорово!
– Посмотрим. Пока это только еще одна причина для беспокойства.
Джо отступила, пропуская Нэтана к коробке, и сунула большие пальцы в задние карманы джинсов. Ему хватило первой фотографии, чтобы оценить не только ее квалификацию, но и несомненный талант. Отец был квалифицированным фотографом, размышлял он, временами его посещало вдохновение. Но Джо Хэтуэй оставила своего наставника далеко позади!
Черно-белая фотография пульсировала напряжением, чистые, резкие линии, казалось, были проведены скальпелем. Этюд. Мост, парящий над мятежной водой, – пустой белый мост, темная, бурлящая вода и край солнца, только что появившегося из-за далекого горизонта.
На другой фотографии – одинокое дерево, голые ветви, широко раскинувшиеся над пустынным свежевспаханным полем. Нэтан мог бы пересчитать борозды.
Он перебирал фотографии медленно, ничего не говоря, время от времени поражаясь про себя, внутренне замирая, стараясь осмыслить увиденное.
Последним был ночной снимок: кирпичный дом, темные окна – все, кроме трех верхних, сияющих ослепительно ярко. Он различал влажность кирпичей, слабый парок над черными лужами. И словно чувствовал кожей холодный сырой воздух.
50 
