26 
Грейс никому не рассказывала о нем – тайна делала его еще более романтичным. Для их первого свидания она купила новое платье с длинной разноцветной просторной юбкой пастельных тонов, которые напоминали радугу.
Выходя из своей маленькой квартиры и торопясь на станцию метро, она чувствовала себя очень дерзкой и смелой. Представляла себе, как будет пить коктейли в «Звездной гостиной» с человеком, за которого потом непременно выйдет замуж.
Грейс была убеждена, что он красив. Иначе просто быть не могло. Она знала, что он богат, хорошо образован, много путешествует, а главное – так же, как и она сама, любит поэзию.
Они были родственными душами.
Грейс была слишком счастлива, чтобы тревожиться, и не сомневалась, что вечер закончится благополучно.
Ей предстояло умереть еще до полуночи.
Ее звали Грейс, и она была у него первой. Не первой убитой, а первой женщиной. Даже Кевин не знал, что он никогда не мог закончить сексуальный акт. Вплоть до сегодняшнего дня.
Зато сегодня он был богом в узкой кровати, стоявшей в трогательной маленькой квартире. Богом, который заставлял лежавшую под ним женщину плакать, стонать и умолять: «Еще! Еще!» Она бормотала слова любви, была согласна на все. И не сводила с него стеклянных, одурманенных глаз.
Она была девственницей, и он так удивился этому, что кончил слишком быстро. Но Грейс сказала, что это было чудесно и что она ждала этого всю свою жизнь. Хранила себя для него. Вонзаясь в тело юной женщины, он ощущал, что ее сердце скачет галопом и вот-вот взорвется. И знал, что Кевин был прав. Это действительно напоминало второе рождение.
Когда все было кончено, и Грейс остывала на сбитых простынях и лепестках роз, он пристально осмотрел труп. И понял еще кое-что. Он имел на это право! В ней воплотились все девушки, которые с презрением отворачивались, когда он не мог завершить начатое. Все девушки, которые смотрели на него сверху вниз и смеялись.
В сущности, она была никем.
Люциус оделся, отряхнул рукава пиджака и вытянул манжеты. А потом ушел, оставив свечи зажженными. Ему не терпелось вернуться домой и все рассказать Кевину.
Ева была полна сил. «Прекрасный секс и здоровый сон – что может быть лучше такого сочетания? – подумала она. – Если ты начинаешь утро с короткого заплыва и огромной чашки крепчайшего кофе, то способна на многое».
Судя по ее самочувствию, сегодня преступникам всех мастей следовало взять выходной.
– Лейтенант, вы выглядите отдохнувшей, – заметил Рорк, опершись о косяк двери, соединявшей их кабинеты.
– Я действительно готова горы свернуть, – сказала Ева, глядя на него поверх чашки. – Кажется, ты тоже готов на подвиги.
– Я взял хороший старт.
Она фыркнула.
– Да, неплохой. Но я имела в виду работу.
– А я – кое-что другое.
Рорк подошел и прижал Еву спиной к столу.
– Как, опять?! Мне нужно работать.
– За пять минут ничего с твоей работой не сделается.
Ева наклонила голову и посмотрела на наручные часы.
– Ты прав. Осталось пять минут. – Она обвила руками его талию. – Мы должны успеть…
Едва она захватила зубами нижнюю губу Рорка, как в коридоре послышался безошибочно узнаваемый топот полицейских ботинок – Пибоди пришла раньше обещанного.
– Давай притворимся, что мы ее не слышим. – Рорк прильнул к ее рту. – И не видим. – Он провел языком по ее губам. – И даже не знаем, как ее зовут.
– План отличный, но…
Рорк вложил в поцелуй весь свой пыл, и у Евы едва не растаяло сердце.
– Старый развратник! – пробормотала она, и тут Пибоди вошла в комнату.
– Ох… Гм-м… гм-м…
Рорк спокойно обернулся, взял Галахада на руки и почесал его за ухом.
– Привет, Пибоди.
– Привет. С возвращением. Пойду-ка я на кухню, выпью кофе… и что-нибудь съем.
Но не успела она сделать шаг, как Рорк взял ее за плечи и повернул к себе лицом. Оно было бледным, мрачные глаза обвели темные круги.
– У тебя усталый вид.
– Плохо спала. Мне нужен кофе, – пробормотала Пибоди и быстро вышла.
– Ева…
– Не надо. – Она прижала палец ко рту мужа. – Я не хочу об этом говорить. Не хочу говорить вообще, а сейчас в особенности. Если бы кто-нибудь послушал меня еще тогда, когда она начала путаться с Макнабом, нам и не пришлось бы об этом говорить!
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, именно это ты и делаешь.
– Ох, помолчи. Мне нужно только одно: чтобы она наконец успокоилась и начала делать свое дело. И он тоже. – Ева злобно пнула ножку ни в чем не повинного письменного стола и села в кресло. – А теперь уходи.
26 
