68 
— Бесподобно, — сдержанно ответил он. — Продолжай.
— Ты вернулся в Шотландию несколько лет спустя, повзрослев и поумнев, и приступил к своей выдающейся деятельности в качестве Ужасного Шотландского Разбойника Керкпатрика, сея ужас вдоль шотландской границы, планируя и мечтая о дне, когда сможешь вернуться в Высокогорье и отомстить подлому Мак-Кею.
— Осторожнее. Ты становишься сентиментальной.
— Прошу прощения. Это моя слабость.
— Я заметил. Вместе с тем, что очертя голову бросаешься в ситуации, к которым не готова.
Пруденс почувствовала, что ее самообладание ослабевает.
— После сегодняшнего бала я поняла, что мне нечего терять.
Себастьян поднялся с кровати. Девушка сдержала желание повернуться, когда он, двигаясь по комнате с кошачьей грацией, обошел ее кресло и остановился сзади.
Теплые пальцы мужчины обхватили подбородок и приподняли ее голову вверх.
— Тебе, моя дорогая, есть много чего терять. Его губы коснулись ее губ в короткой сдержанной ласке.
Пруденс задрожала, когда Себастьян отпустил ее. Кожа головы покалывала, и девушка с изумлением поняла, что он расчесывает ей волосы. Мужчина тянул щетку вверх, поднимая шелковистые пряди и превращая их в трескучее облако.
Пруденс смущенно склонила голову, позволив себе принять эту неожиданную ласку. Она нежилась, восхищенная своими ощущениями от простого прикосновения расчески к коже головы и ее плавному путешествию по своим волосам. Волна неописуемой радости затопила девушку. Она вновь испытала давно забытое удовольствие от того, что о ней заботятся. Когда она была ребенком, папа подолгу распутывал ее непослушные локоны. То же чувство безопасности и надежности испытывала она и сейчас. Однако Пруденс не позволяла себе забывать, что ее безопасность рядом с этим мужчиной зависела только от его порядочности и была иллюзорной.
Себастьян собрал ее волосы на макушке в пышный хвост и расчесывал его плавными, медлительными движениями. Слабый стон удовольствия вырвался из горла Пруденс, и она закрыла глаза.
Низкий бархатный голос Себастьяна, соблазняя, ласкал слух, грозя смять ее оборону.
— Итак, ты знаешь, кто я. Могу я рассказать, кто ты?
Пруденс нервно рассмеялась, не открывая глаз.
— В этом нет никакой тайны. Я не состою в родстве с разбойниками или французами, ждущими своего часа. Я всего-навсего Пруденс Уолкер, незамужняя племянница и бедная родственница Триции де Пьерлон.
Себастьян перекинул массу ее волос на одно плечо, открывая миниатюрное ушко, и жарко зашептал:
— Ты стала жить с Трицией после того, как умер твой отец. Тетя печально покачала головой, гляди на маленькое невзрачное существо, каким ты была, и сказала, что у тебя слишком много мозгов, чтобы когда-нибудь ты составила приличную партию.
Девушка вздрогнула. Она хотела отстраниться, но Себастьян крепко удерживал ее за волосы, зажатые в его кулаке. Пруденс была вынуждена выслушать беспощадную правду о себе из его уст.
— За годы, которые ты прожила рядом с тетей, она выводила перед тобой нескончаемую вереницу ухмыляющихся молодых сынков напыщенных пасторов и пожилых сквайров. С каждым выходом в гостиную на встречу со своими поклонниками ты становилась все умнее, — Себастьян намотал волосы на руку, туго скручивая их, — и невзрачнее.
Слезы щипали ей глаза. Как он может быть таким жестоким? Себастьян отпустил ее волосы и они рассыпались по спине и плечам. И от жгучего унижения, которому он с наслаждением подверг ее, Пруденс спряталась за их плотной завесой.
Но Себастьян был неумолим. Он обошел кресло и присел на корточки перед ней.
— Что говорила тебе Триция? Она говорила, что твой нос слишком тонок, а зубы выступают вперед, поэтому тебе не стоит слишком часто улыбаться?
Пруденс закусила нижнюю губу и отвернула лицо от его жадного взгляда. Мужчина обхватил ее лицо ладонями и повернул голову девушки к себе. Его большие пальцы погладили черные крылья ее бровей.
— Она выражала тебе свое сочувствие по поводу твоих густых бровей, бледной кожи?
— Прекрати!
Девушка больше не могла вынести то, что он видел ее унижение, и подняла руки, чтобы отстранить его ладони от своего лица. Себастьян поймал оба запястья в одну руку и снял с нее очки. Она отвернулась, пытаясь смахнуть слезы.
— Ты не устала прятаться, Пруденс? За этими очками? За книгами? За Трицией? Тебе не было одиноко все эти годы?
68 
