142 
Джон кивал головой, но мысли его были далеко.
Вот уже двадцать пять лет он ведет эти уроки, с того дня, как, взволнованный, он предстал перед своими первыми учениками.
Он тогда был не намного старше тех, кого ему предстояло учить. А возможно, и наивнее многих из них.
Тогда он мечтал стать писателем, создавать романы, наполненные многозначительными аллегориями.
Но он совсем не хотел начинать свой творческий путь в жалкой мансарде и потому пошел в учителя.
Писателем он стал. И хотя его книги не были столь великими и внушающими трепет и восторг, как он надеялся, некоторые все же увидели свет. Без работы в школе он бы, конечно, с голоду не умер, но жить пришлось бы куда скромнее.
В какой-то момент его, юношу-интеллектуала, исполненного мечтами о своем предназначении, стало подавлять учительство с его каждодневными испытаниями и радостями. Он все бросил и совершил глупый в своем бесстрашии поступок — рванул на Аляску. Там он будет экспериментировать, станет жить просто, изучать человеческую натуру в том краю, где она не искажена цивилизацией, наслаждаться свободой и одиночеством. Так это ему тогда виделось. Он станет писать романы о мужественных, выносливых людях, об их победах и поражениях.
Потом он оказался в Лунаси.
Откуда ему, молодому человеку, едва достигшему тридцати, было знать о том, что такое одержимость в ее подлинном смысле? Откуда он мог знать, что его, умного, восторженного и чувствительного молодого человека, заберут в плен один-единственный город и одна-единственная женщина? И он навсегда останется прикован к ним, ни в малейшей степени не отвечающим его идеалам и устремлениям?
Он влюбился, стал одержим с того самого мига, как увидел Чарлин. Она была прекрасна, как богиня, и голос ее звучал подобно пению сирен. А эта беспечная и безграничная сексуальность… Все в ней его приводило в восторг, кружило голову.
Она принадлежала другому, была матерью чужого ребенка. Но это не имело никакого значения. Его любовь — если это правильное определение его чувств — была не чистой, романтической любовью доблестного рыцаря к прекрасной даме, а жаркой, похотливой жаждой обладания женщиной.
И разве он не убедил себя, что она бросит этого Гэллоуэя? Тот вел себя с ней как эгоист. Даже и не будучи ослепленным любовью, Джон бы это заметил. И возненавидел бы его.
Он затаился и стал ждать. И вот, после стольких лет, он все еще ждет.
Ученики все молодеют, а он все стареет и стареет. Годы уходят. Никогда уже не вернуть того, что он отринул, от чего по собственной воле отказался.
И по-прежнему единственное, чего он хочет, не принадлежит ему.
Джон бросил взгляд на часы. Еще один день прошел впустую. Краем глаза он заметил тень — Нейт стоял в дверях класса, прислонившись к притолоке.
— Сочинения по «Макбету» надо сдать в следующую пятницу, — объявил Джон под дружные стоны учеников. — Кевин, если за тебя опять напишет Марианна, я это с легкостью определю. Члены школьного совета встречаются завтра в половине четвертого, не забудьте. И позаботьтесь о том, чтобы было кому вас потом домой везти. Свободны.
Ребята зашумели, завозились, поднялся гвалт. Все настолько привычное, что Джон давно перестал это замечать.
— Интересно, почему в школе, — начал Нейт, — даже у взрослого мужика от волнения ладони покрываются потом?
— Если мы однажды в жизни пережили этот кошмар — это не значит, что он никогда не повторится.
— Пожалуй.
— Предполагаю, ты-то в школе неплохо справлялся, — заметил Джон, собирая свои бумаги в потрепанный портфель. — И внешность, и настрой соответствующие. Прилично учился, пользовался успехом у девочек. Я прав? Спортсмен к тому же. Какой вид спорта?
— Бег. — Нейт скривил губы. — Бегать я всегда умел. А ты?
— Я типичный двоечник. Из тех, что всему классу показатели портят.
— Так это был ты? У, я таких ненавидел! — Не вынимая рук из карманов, Нейт прошел к доске. — «Макбет»? Хм-мм… Я Шекспира нормально воспринимал, если его читал кто-то другой — вслух, я имею в виду. Там ведь мужик из-за женщины пострадал, да?
— Нет, из-за тщеславия, но командовала им женщина. А семя раздора было посеяно другой троицей.
— То есть он свое получил.
— Он заплатил — своей честью, утратой женщины, которую любил до безумия, собственной жизнью.
— Типичный случай.
Джон кивнул, поднял бровь.
— Нейт, ты специально заехал Шекспира обсудить?
— Нет. Мы расследуем вчерашний инцидент. Мне нужно задать тебе несколько вопросов.
142 
