Последние отзывы

  91  

«О господи, сделай так, чтобы я успел!»

Меньше чем в десять прыжков Остин преодолел первый пролет лестницы. Ему казалось, что он пробирается сквозь тишину, густую и липкую, словно сама смерть. Остин взлетел вверх по винтовой лестнице, не обращая внимания на острую боль, взорвавшуюся у него внутри, когда его плечо налетело на дверь.

Спотыкаясь, Остин ворвался в комнату, и тотчас же его захлестнула волна отчаяния, едва не сбив с ног.

Окружающая обстановка воспринималась его сознанием обрывками: разбросанные по полу обломки лютни; отец, восседающий верхом на женщине; тонкая женская рука, безжизненно свисающая с кровати, как свисала голова его матери, когда он тащил ее тело вниз по лестнице.

Эта рука слабо дернулась, и Остин, очнувшись, вернулся из прошлого в настоящее. В два огромных прыжка он пересек комнату и, схватив отца за ворот рубахи, стащил его с кровати. Склонившись над Холли, Остин приподнял ее на руки, с ужасом ожидая увидеть, что ее прекрасное лицо отмечено черной печатью смерти.

Свистящий вздох, слетевший с ее уст, явился самой сладостной мелодией, какую ему когда-либо доводилось слышать.

— Дыши глубже, моя любимая, — с мольбой в голосе, показавшемся чужим ему самому, произнес Остин. — Пожалуйста, дыши. Дыши ради меня.

Он укачивал Холли на руках, поддерживая ладонью ее голову, до тех пор, пока ноздри ее не затрепетали и с лица не схлынула синеватая бледность. На нежной белизне шеи проступили багровые следы пальцев его отца.

Рис Гавенмор лежал у изножья кровати обмякшей кучей. Нижняя губа его дрожала, воспаленные глаза наполнились слезами. Из рассеченного виска сочилась кровь.

— Прости, мама, — жалобно причитал старик. Он закрыл лицо руками, и в его голосе звучали боль и страдание. — О боже, Гвинет, прости меня.

В сердце Остина не шевельнулось бы ни капли сострадания к отцу, если бы не мрачное сознание того, что он, возможно, заглядывает в собственное будущее. Вероятно, рыцарь все же расправился бы со стариком прямо сейчас, если бы он мог расстаться со своей драгоценной ношей — телом Холли.

Услышав прерывистые судорожные вздохи, Остин тотчас же снова устремил свой жадный взор к ее лицу. Щеки молодой женщины едва заметно порозовели. Веки, задрожав, поднялись, и Холли, моргая, вгляделась в склонившееся над ней лицо.

— Сэр, я уже стала привидением?

Остин еще крепче обнял ее, содрогнувшись от мысли, как близка была его жена к тому, чтобы перейти в это бестелесное состояние. Он уткнулся лицом в ее шелковые кудри.

— Нет, моя любимая, хотя, подозреваю, ты могла стать ангелом.

Холли тихонько вздохнула в его объятиях.

— Наверное, это и к лучшему, — прошептала она. — Из меня вышло бы очень озорное привидение. Я связывала бы узлом штанины твоих рейтузов и распарывала бы все швы на твоих камзолах.

Испуганно поведя глазами, Холли осмотрела себя, только сейчас вспомнив, что произошло недавно в ее темнице. Из-под разорванного лифа платья виднелась соблазнительная молочно-белая грудь. Холли, быстро повернувшись к двери, увидела Кэри, за спиной которого толпились встревоженные слуги.

Засмущавшись, словно юная невинная девушка, Холли схватила края ткани, прикрывая свою наготу, и с мольбой взглянула на Остина.

— О, пожалуйста, не сердитесь на Кэри. Он ни в чем не виноват. Клянусь, это все я. Это я соблазнила его смотреть на меня.

Она застучала зубами, запоздало осознав, к чему была близка. Прекрасные глаза наполнились слезами, которые, словно капли кипящего масла, опалили кожу Остина. По его огромному телу пробежала судорога. Невидимая стена вокруг его сердца рухнула. Какая ирония, что он трудился над нею двадцать лет, и когда стена была готова, обнаружил, что сложена она не из камней, а изо льда! Достаточно было лишь горячих слез Холли, чтобы стена растаяла, оставив его сердце открытым и беззащитным.

Остину достаточно было бросить на Кэри один полный мучительной боли взгляд, и оруженосец быстро выпроводил старика и слуг из комнаты, оставив супругов наедине.

Остин погладил ледяные руки жены, пытаясь согреть их.

— До того, как несчастный попытался задушить тебя, он тебя ничем не обидел? Холли покачала головой.

— Мне не надо было бить его. Я же знала, что это всего лишь немощный старик, но он говорил такие гадости. Когда он начал снимать штаны… — Она склонила голову, предоставив Остину беспомощно смотреть на ее нежный затылок, которым он так долго восхищался. — Каждую ночь он прятался в саду и подслушивал. — Ее плечи снова содрогнулись. Голос стал тихим, едва слышным. — Он был уверен, что я — похотливая шлюха и с радостью отвечу на его домогательства… потому что я не отказываю тебе.

  91