Особенно,... 
80 
О, Джейк Пенлайон, я еще поборюсь за твоего сына…
Дженнет не сможет хорошо ухаживать за ним. Сходство между ее ребенком и этим мальчиком было очевидно. Хотя один был светлый, а другой темный… они были сводными братьями.
Никто на гасиенде не воспрепятствовал мне, хотя и возникла некоторая натянутость.
— Они ждут, — сказала Хани, — когда вернется домой дон Фелипе.
* * *
Он приехал три дня спустя после того, как я принесла Карлоса. За это время ребенок перестал бояться, он еще ходил за мной, но больше не чувствовал необходимости держаться за мою юбку. После лечения синяки исчезли с его тела. Скоро, я надеялась, эти черные дни его прежней жизни станут лишь тяжким воспоминанием, дурным сном, который исчезнет с первыми лучами солнца. К этому я стремилась.
Все ждали, чем это закончится. Я чувствовала, все считают, что моя смелая вспышка самовыражения на этом и закончилась.
За целый день ничего не произошло. Я жила в напряжении и вздрагивала, ожидая приглашения к дону Фелипе всякий раз, когда слуга приходил ко мне.
Поздним вечером дон Фелипе прислал за мной. Он ждал меня в кабинете.
Он встал, когда я вошла, и, как всегда, бесстрастно посмотрел на меня, на его лице не было и следа гнева. Я вообще не заметила никаких чувств на его лице.
Он сказал:
— Прошу садиться.
И я села. Стены кабинета были обиты панелями, над креслом я увидела герб Испании.
— Вы проявили большое безрассудство, взяв ребенка на гасиенду. Вы хорошо знаете, кто он.
— Это ясно с первого взгляда.
— Тогда вы должны знать, что он является для меня напоминанием о трагедии. Я зло рассмеялась:
— Знаете, вы дьявольски жестоки по отношению к нему. Последние три дня ребенок был счастлив впервые в жизни.
— Это причина, чтобы не выполнять мои приказы?
— Лучшая из причин, — сказала я настойчиво.
— Потому, что он ребенок вашего любовника?
— Потому, что он ребенок. Он не ребенок моего любовника. Джейк Пенлайон не был моим любовником. Я, так же как и вы, ненавижу этого человека. Но я не могу оставаться в стороне, видя, что с ребенком плохо обращаются. — Я встала, мои глаза сверкали. Я была полна решимости оставить Карлоса. Кто-то сказал о моей матери — думаю, это Кейт, — что когда она родила ребенка, то стала матерью всем детям. Скоро и у меня должен был появиться ребенок. Я всегда любила детей, но сейчас я была готова возглавить крестовый поход за них. Карлос так привязался ко мне! И, несмотря на то, что всякий раз, глядя на него, я вспоминала Джейка Пенлайона, я хотела спасти его и хотела сделать его счастливым, чего бы мне это ни стоило.
Дон Фелипе сказал:
— Вы обручены с Джейком Пенлайоном и выйдете за него замуж.
— Я никогда не сделаю этого. Ваши планы отмщения рушатся. Мы обручились только потому, что он принудил меня к этому. Он предал бы сестру и ее мужа, если бы я не согласилась.
— Вы всех защищаете, — сказал он, и я не могла понять, сказано это с иронией или с участием.
— У этого человека нет сострадания. Он изнасиловал бы меня, как Изабеллу. Я избегала его, хотя обручение было необходимо. Позже я притворялась, что серьезно больна, до тех пор, пока его корабль не ушел. Вот мое отношение к Джейку Пенлайону.
Он удивленно посмотрел на меня:
— Как вы неистовы! Как яростны!
— Меня вынудили к этому. Но знайте, вы не должны осуждать Джейка Пенлайона. Своей похотью он разрушил многие жизни, вы же это делаете из-за своей гордыни, и, мне кажется, что это такой же грех, как и первый.
— Замолчите!
— Я не буду молчать, дон Фелипе, ваша гордыня так велика, что вы похитили из дома женщину. Вы виновны в изнасиловании. Вы наградили ее ребенком. Более того, вы причинили мучения невинному плоду похоти другого мужчины. И все это для успокоения своей гордыни. Черт побери вашу гордость… и вас самого!
— Осторожно! Вы забываете…
— Я ничего не забыла. Я никогда не забуду, что вы и Джейк Пенлайон сделали с женщинами и детьми. Вы, великие мужчины! Такие мужественные, такие сильные! Да! Когда действуете против слабых и против тех, кто не может вам противостоять.
— Я не нахожу в вас слабости, — сказал он.
— Даже когда принудили меня подчиниться вашим дьявольским желаниям?
— Скажите, а не слишком ли быстро вы смирились? Я почувствовала, как краска медленно заливает мне лицо;
— Я не понимаю вас, дон Фелипе Гонсалес…
80 
