16 
— Нет. Мне не нравится, когда мозг мне не подчиняется.
— Не надо так. Если тебе нужно лекарство…
— Никаких таблеток! — рявкнул Кавано.
— Отлично! — проорала в ответ Лила.
Слава богу, ее прикосновение было куда мягче, чем ее тон. Она продолжала массировать бедро. Наконец, мускулы расслабились, и с лица Адама исчезла гримаса боли.
— Спасибо, — поблагодарил он, медленно поднимая веки. — Черт побери. Это было… Чему ты радуешься?
— Ты не понимаешь? Это же отличный знак, глупый. Твои мускулы оживают.
Адам мгновение смотрел на нее. Когда до него дошло, почему улыбается Лила, он просиял ей в ответ такой же радостной улыбкой.
— А что значили твои слова?
— Судя по всему, отек начал спадать, давление на позвоночник стало меньше, и эти мышцы начали сокращаться. Чувствуешь? — Она ущипнула его за бедро.
Он мрачно посмотрел на нее:
— Я чувствую только давление, но мне не больно.
— Но ты ощущаешь давление?
Адам кивнул.
— А вот здесь? — Лила ущипнула ногу над коленом.
— Нет, здесь ничего не чувствую.
— А тут? — Лила провела пальцем по подошве.
— Ничего.
— Не надо падать духом. У тебя появились ощущения в бедре, потом они спустятся ниже. А как насчет правого бедра? — Она легко поскребла его ногтями.
Адам промолчал. Она подняла на него вопрошающий взгляд. Кавано смотрел на то место, где ее рука лежала высоко на его бедре.
— Я ощущаю давление, — сдавленно пробормотал он, потянулся за простыней и натянул ее на себя. Лила быстро отвернулась.
— Очень хорошо. Это замечательные новости. Правда, тебе будет очень неприятно, когда мускулы станут сокращаться. Мы будем проводить больше времени вместе, работать больше и чаще. — Она почувствовала прилив бодрости. — Я должна сообщить об этом доктору Арно. Он наверняка захочет осмотреть тебя. Я ему позвоню, пока ты будешь есть. — Лила поставила поднос ему на колени и быстро вышла из комнаты, прежде чем Адам успел возразить.
Войдя в свою спальню, которую Пит уже успел убрать за время ее короткого отсутствия, она потянулась к телефону на ночном столике и набрала номер. Но ответил ей не доктор Арно из Гонолулу.
— Привет, Тед, это Лила.
— Привет, как дела? Путешествие прошло хорошо?
— Не вздумай играть со мной в кошки-мышки. Я вовсе не собираюсь соблюдать с тобой светские условности. Я зла на тебя, как фурия.
— Зла? На меня?
— Ты, вне всякого сомнения, участвовал в заговоре.
— О каком заговоре ты говоришь, Лила?
— Тебе прекрасно известно, о чем идет речь. О том самом заговоре, что вы с моей сестрицей состряпали, чтобы заслать меня на какой-то остров к этому чудовищу.
— Мы тебя не засылали. И это не просто «какой-то» остров. Я слышал, что Мауи — восхитительное место. Мне всегда хотелось там побывать. Возможно, на следующее лето мы сможем взять детей…
Сосчитав до десяти, Лила прервала зятя:
— Тед! Я передумала. Не нужна мне эта работа. Он ужасен. Кошмарен. Хуже, чем я ожидала. Он меня оскорбляет и словами, и действием.
— Действием? Как может тебе что-то сделать парализованный человек?
«Он меня целовал, пока у меня в ушах не зазвенело», — про себя ответила Лила, но вслух, разумеется, этого не произнесла. Она попыталась придумать приличный ответ и все-таки нашлась:
— Кавано запустил в меня стаканом.
— И попал? Элизабет, иди сюда. Это Лила. Адам бросил в нее стакан.
Лила услышала перешептывание, пока трубку брала сестра. Донеслось до нее и нытье Мэтта:
— Я хочу поговорить с тетей Лилой. — На него цыкнули оба родителя. Наконец, в трубке раздался встревоженный голос Элизабет:
— Адам бросил в тебя стакан? Но это на него совсем не похоже.
Лила выругалась сквозь зубы, а потом насмешливо передразнила сестру:
— Ах-ах, на Адама это совсем не похоже, — и продолжала уже серьезнее:
— Я же говорила тебе, Лиззи. У таких пациентов меняется характер. Во всяком случае, на время. И обычно в худшую сторону. Начнем с того, что мне Кавано никогда не нравился. Не нравится он мне и сейчас.
— Если Адам бросил в тебя стакан, ты наверняка его спровоцировала. Что ты сделала?
— Вот спасибо!
— Мне, как никому другому, известно, насколько неприятной ты можешь быть, Лила.
— Я только выполняла свои обязанности. Я не совершила ничего, что могло бы обидеть Адама Кавано, с самого моего приезда сюда. — Она тут же вспомнила о «фруктовых» клипсах и о том, каким театральным жестом она сдернула с него простыню. Но потом решила, что, несмотря ни на что, в том, что она сказала сестре, есть доля правды.
16 
