30 
— В нем есть соль, а? Ах, быть бы на шестьдесят лет помоложе!
— Ты неисправима!
— Теперь слишком поздно меняться. В нем есть нечто, что заставляет женщин в него влюбляться.
Этой ночью Эмми укладывалась в постель с твердым убеждением, что уж к этой категории она не примкнет никогда. А встав утром, изумилась, о чем она думает вообще.
Только вот как объяснить, почему он в прошлое воскресенье обнял ее и поцеловал? Возможно, в нем взыграло чисто мужское честолюбие. Раз никому не позволяется ее поцеловать, он должен. Хотя как-то не похоже. Честно говоря, это было даже приятно…
В два они выехали в Стратфорд, добрались туда к четырем. Всю дорогу Барден думал о чем-то своем. Видимо, о работе, а может — о предстоящем свидании с Карлой Несбитт, обладательницей обольстительного голоса, звонившей ему накануне. Куда-то он ее поведет затри вечером?
В половине седьмого они покончили с делами. Джек Бриант проводил их до машины и остановился около Эмми. Вполголоса он сообщил:
— Мой развод состоится через две недели.
— Поздравляю, — ответила она.
— Я хочу сказать, что через две недели я буду совершенно свободным человеком. Я думаю…
Голос Бардена нетерпеливо ворвался и их разговор:
— Я думаю, что неплохо бы до завтра попасть в Лондон!
Ну и свинья! Нахальная свинья! Пытается указать ей на ее место!
— Пока, Джек, — улыбнулась Эмми, едва удержавшись от приглашения позвонить ей через две недели.
— О чем это Бриант вам нашептывал? — ворчливо спросил Барден, отъехав.
— Рассказывал, как движется процедура его развода, — холодно отвечала она.
В данный момент никакого расположения к своему нанимателю она не чувствовала, и, когда минут через пятнадцать он предложил остановиться перекусить, Эмми точно знала, что лучше умереть голодной смертью.
— Вы не возражаете, если мы не будем задерживаться? Сегодня я должна еще кое с кем повидаться.
— Замечательно! — Нога его с такой силой нажала на газ, что мотор взревел, а нос машины устремился в небо.
К моменту прибытия к ее дому он, впрочем, уже снова обрел свои манеры. Выйдя с ней вместе, взял у нее ключи.
К несчастью, вероятно торопясь поскорее от нее отделаться, он задел за косяк двери и засадил себе под ноготь занозу, а пытаясь ее вытащить, снова торопился и расщепил, так что кусочек дерева оказался под ногтем.
Автоматически Эмми взяла его за руку.
— Неужели вы и шагу не можете ступить без няньки? — легкомысленно поинтересовалась она.
— Пытаетесь шутить?
Какие уж с ним шутки! Это был длинный день, и заканчивали они его не лучшими друзьями.
— Вот еще! — взорвалась она. — Вам лучше войти, в этом полумраке я ничего не вижу. — Хочется верить, что палец болит!
Она ожидала, что из духа противоречия Барден немедленно откажется от всякой помощи, но, к ее удивлению, он двинулся за ней.
— Я сейчас, — сказала Эмми и пошла за щипчиками из маникюрного набора. Вернувшись, она снова завладела его рукой, пытаясь разглядеть пострадавшее место. — Вам будет не так больно, если вы отвернетесь.
— Мне дадут конфетку, если я не буду плакать? — спросил он.
Эмми усмехнулась, ее хорошее настроение вернулось. Остатки занозы вышли неожиданно легко, и — о боже! — как она его любит! Любит?
Он наклонился, чтобы посмотреть на ее работу. Их головы соприкоснулись, потом отпрянули друг от друга. А потом внезапно — даже непонятно, кто сделал первое движение, — они оказались очень близко, его руки протянулись к ней, и она очутилась в его объятиях.
Когда их губы встретились, его поцелуй оказался таким же нежным, как и в воскресенье. Тогда Барден держал ее крепко, но не слишком близко, — на этот же раз он словно вжал ее в себя и поцеловал снова. Все такой же нежный, он стал требовательным, жаждущим взять и дать. Внезапно по ее жилам пробежал огонь. Эмми обняла его под пиджаком, ей хотелось быть еще ближе. Никогда до этого она не была влюблена. Тепло его тела, которое она ощущала через тонкую рубашку, опьяняло ее. Она и представить себе не могла, что близость, прикосновения, запахи, крепкие объятия мужских рук могут так подчинять.
Оказалось, Барден испытывал такую же потребность чувствовать ее близость. Его пальцы начали ласкать ее тело под тонким шелком блузки.
Еще один поцелуй, еще одно касание. Губы его спустились к ее шее, а руки обхватили полные груди.
Ласки его гнали быстрее кровь по жилам, заставляли таять все тело. Но неожиданно для самой себя, откуда-то из подсознания, у нее вырвалось полузадушенное:
30 
