32 
— Я знаю, почему ты так себя ведешь, — в бешенстве заговорила Шарон. — Чтобы наказать меня за то, что твое самолюбие не может вынести того, что я не хочу тебя.
— И это ты тоже говорила своему немецкому другу?
— Мы с Куртом просто провели вместе вторую половину дня. Мы не…
Шарон напряглась, осознав, что от попыток вырваться из лап Роберта ее юбка задирается, открывая бедра.
— Пусти меня, негодяй, — задрожавшим голосом промолвила она, увидев, как он смотрит на ее тело. — Ты ведь на самом деле не хочешь меня… Ты не можешь…
— Кто сказал, что не могу? — криво усмехнулся Роберт. — Я мужчина, детка, а всякий мужчина тебе скажет, что ничто так не возбуждает, как женщина, которая говорит, что хочет его, молит об этом, просит наполнить ее и удовлетворить…
— Нет, — в ужасе бормотала Шарон. — Я не это имела в виду… Ты не сделаешь этого, Роберт… Я не хочу тебя…
— Лгунья, — с нежностью произнес он и, словно желая доказать, что Шарон обманывает прежде всего себя, провел рукой по ее трепещущему телу.
Твердая теплая ладонь Роберта легла на ее обнаженное бедро. И вновь, как было той ночью, молния сладострастия пронзила Шарон с головы до ног. Она отчаянно уверяла себя, что дрожит от ярости и отвращения, но еще до того, как рука Роберта с властным трепетом прошлась от ее живота до груди, она поняла, что лжет самой себе.
— Я не могу хотеть тебя…
Она поняла, что произнесла это вслух, когда услышала, что Роберт сквозь сжатые зубы предупреждает ее:
— Смотри, чтобы я не заставил тебя взять свои слова обратно. Потому что обещаю тебе, если я…
Все тело Шарон содрогнулось, когда она поняла, что он имел в виду. Поняла и отозвалась на это не отвращением, а чем-то… Каким-то желанием. Она бы не вынесла, если бы призналась себе, что это было за желание.
— Я не хочу этого, Роберт, — с вызовом сказала она. Но когда он стал расстегивать ее блузку, Шарон почувствовала, что действительно лжет и, что еще хуже, не сомневалась, что сексуальный тайник ее души прекрасно известен Роберту.
Ну почему, почему ее тело так отзывается на него, беспомощно думала Шарон… А он отбросил в сторону ее блузку и освобождал от лифчика теплые холмики груди.
Шарон пыталась внушить себе, что ей противно опаляющее тепло его дыхания, когда Роберт приблизил к ней свое лицо.
— Нет!
Но даже в этот момент, отчаянно извиваясь всем телом, Шарон со стыдом сознавала, что любое сопротивление нелепо, хотя бы потому, что ее плоть при этом еще более возбуждается. Он ласкал и нежно покусывал ее грудь, и ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. В сладкой истоме она не замечала, что Роберт расстегнул и снял с нее юбку. Лишь когда внезапная прохлада коснулась обнаженной кожи, Шарон поняла, что на ней остались лишь трусики.
Роберт все это время держал ее за руки. Когда он оторвался от ее груди, чтобы расстегнуть рубашку, Шарон отвернулась, чтобы не смотреть на него. Она уже знала, что делает с ней одна только мысль о прикосновении к его теплой атласной коже.
Случайно она увидела свое отражение в зеркале на стене. При всей артистической склонности к фантазиям, Шарон никогда не смогла бы представить себе ничего подобного. Наблюдать себя в таком состоянии… Шарон не могла отвести от зеркала глаз. Неужели это она? Эта языческая жрица с копной темных спутанных волос, с пухлыми губами того же цвета, что и ее напрягшиеся соски, молочно-белой кожей, такой шелковистой и блестящей? Эта женщина, проснувшаяся в девочке, что простерлась на покрывале, призывно изогнувшись, словно какая-то распутница?
Шарон бессознательно залюбовалась той стихией откровенной чувственности и сексуальности, которая с природной грацией преобразила все ее естество. Как богиня сладострастия с картины древних мастеров… Белый треугольник трусиков казался более соблазном, чем барьером на ее слегка раздвинутых бедрах, словно…
— На что ты смотришь? — невинным тоном осведомился Роберт. Он, сбросив рубашку и брюки, вернулся к ней. В зеркале появилось и его отражение.
Он улыбался, а в душе Шарон все восставало против того необъяснимого упоения, которое вызывала в ней эта улыбка.
— О… Моя девочка, наконец-то. Нравится тебе смотреть, как?..
— Нет, — отрезала она, зардевшись от его смеха и от того, как он, протянув руку, кончиками пальцев медленно провел по ее коже. Сладкий знакомый озноб пробежал по ней от этого прикосновения.
32 
