77 
Колум изменился. Он часто говорил о том, чтобы у нас еще был ребенок. Что случилось со мной? Почему я не беременела? Его отношение ко мне изменилось, вспышки страсти перестали быть стихийными, и я знала, почему.
Мне недоставало матушки. Я хотела, чтобы она были со мной в июне — я написала ей, попросив приехать. Наверное, в моем письме была скрытая мольба, потому что она немедленно ответила, сообщив, что уже планирует свой приезд. Я почувствовала облегчение, решив довериться ей. Я знала, что это не понравится Колуму, но мне было все равно — мне надо было с кем-то поговорить. Но матушка не приехала: у Дамаск была лихорадка.
«Когда она поправится, мы приедем, моя дорогая Липнете, — писала она и сообщала мне домашние новости. Отец возвратился из второго плавания, которое тоже было успешным, они даже не потеряли ни одного корабля. Приезжали Лэндоры, и все разговоры были только об успехе дела».
«Сынишка Фенимора — его гордость, — сообщала мне мать. — Его назвали Фенн, он, кажется, на месяц старше нашей маленькой Тамсин».
Прочитав ее письмо, я ясно представила себе большой зал в Лайон-корте, отца во главе стола, рассказывающего о своих плаваниях, матушку, то и дело пререкающуюся с ним. Думая о своих родителях, я успокаивалась. Я считала, что Колум и я похожи на них. Их брак выдержал испытание временем: они не могли быть счастливы друг без друга. Я дала тебе слово, может быть слишком горячо, что у нас с Колумом будет так же.
Я смотрела, как Мария направлялась к конюшне. Она шла, грациозно покачиваясь. Когда же она села на лошадь, то стала похожа на богиню из греческого мифа. Даже смущало, что так много красоты заключено в одном человеке.
Я не знала, куда ездила Мария во время своих длительных прогулок, это была тайна. Тайна всегда окружала Марию.
Наступил душный июль.
— Будет гроза, — говорили люди, знающие приметы, но они ошиблись: жара не спадала, дождя не было.
Какая разница, идет ли дождь или светит солнце? Погода не могла изменить странную атмосферу в замке.
Потом пришел август — жаркие ночи, когда мы отдергивали полог, чтобы дать доступ воздуху. Коннелла ужалила оса, и я лечила его снадобьем, которое дала мне Эдвина. Как я хотела бы увидеть Эдвину! Я ее помнила, как она сказала, что в доме было что-то нехорошее. Зло. Да, это было зло, это точно. И в глубине моего сердца был ответ: это зло принесла женщина из-за моря.
***
Я проснулась ночью. Было очень жарко, Колума не было. Сколько раз я просыпалась и видела, что его нет рядом! Я подошла к окну и посмотрела на море. Оно было спокойное и тихое. На поверхности воды лежала лунная дорожка. Отчетливо были видны кончики «Зубов дьявола». На горизонте не видно было ни одного корабля.
Повинуясь тревожному чувству, я завернулась в халат, открыла дверь и вышла в коридор. Было темно, так как там не было окон, чтобы впустить лунный свет. Я вернулась в комнату и зажгла свечу. Я знала, куда иду, и, если я увижу то, что ожидала, что я сделаю? Я уеду к матушке, я тайком уеду из дома и возьму детей с собой. Или напишу ей, что ей обязательно надо приехать, потому что она нужна мне не меньше, чем Дамаск. Дамаск уже поправлялась, матушка могла приехать и должна это сделать.
Свеча отбрасывала свет на каменные стены. Я стояла у Красной комнаты, держа руку на задвижке, но не могла заставить себя открыть дверь. Я представляла их вместе. Наверное, это было, как у нас, потому что она околдовала его.
Почему я сказала это слово? Околдовала? Это было не так, не было никакого колдовства. Мария была красивая, чувственная женщина. Колум тоже был сладострастный мужчина. Он желал ее, как когда-то меня, и разве я не знала, что он ничего не потерпит на пути к тому, чего хочет?
Комната духов и теней. Бедная Мелани, она страдала здесь! И если он пришел сюда к Марии, что думала об этом бедная печальная тень Мелани? Правда ли, что иногда несчастные люди приходили сюда, как говорили слуги? Каким образом они надеялись вновь обрести толику счастья? Или они хотели отомстить тем, кто заставил их страдать?
Как это похоже на Колума — быть с Марией в этой комнате, на той самой постели, где умерла Мелани… Точно так, как меня заставил быть с ним в этой комнате. Я помню, что тогда его страсть была вызвана не только желанием быть со мной, но и необходимостью доказать духу Мелани, если он существовал, что он в грош его не ставит. Казалось, для страсти Колума всегда требовался двойной повод.
77 
