Последние отзывы

  79  

Он знал, что Джессика чувствует его равнодушие. Ему не нравилось это, но пока он не мог поступить иначе.

Она, казалось, не знала, что его сжигала адская потребность в ней, и что если он накормит это пламя хоть малейшей частицей кислорода, оно станет неконтролируемым и сожрет его и весь день, оставив только кучку пепла от них.

Тогда с прибытием сумерек ей не будет обеспечена достаточная безопасность. И это будет его ошибкой. Он отказывался брать на себя такую вину или риск, от которых зависела ее жизнь. Вечером она будет в безопасности, насколько это от него зависит. До тех пор он не осмелится притронуться к ней, так как будет не в состоянии остановиться. Он наблюдал за ее сном всю ночь. Изучая грани и ракурсы ее лица в изменяющемся свете, от залитого лунным светом ночи до розового рассвета, и, наконец, в сверкающем пламени полного восхода солнца, запомнил их. Если бы он был скульптором, то мог бы теперь вырезать ее лицо в камне, даже не глядя.

Это было мукой – выдержать наблюдение за ней, лаская своим пристальным взглядом то, что было недоступно его рукам. И это было радостью. Столетия назад он научился впитывать от жизни любое удовольствие, которое его адские обстоятельства разрешат.

Когда она проснулась, то, повернувшись, смерила его взглядом сонно-сексуальных глаз. Три вихра ее непослушных густых волос дико вились. Теперь он имел представление о том, о чем может знать только любовник – как она выглядит с утра, с розовым ото сна лицом, припухшими губами и спутанными короткими темными кудрями. При пробуждении ее взгляд был мягким и теплым, больше, чем немного ошеломленным, и очень чувственным. Настоящий мужчина захочет схватить ее в руки и проглотить ее.

Он представил себя выходящим из зеркала, сдергивающим ее джинсы вниз, беря ее неистово и быстро, затем бросая ее во внедорожник.

Но он знал себя гораздо лучше, чтобы не поддаться заблуждению, что он сможет быть “неистовым и быстрым” с Джессикой. Неистовым? Да. Быстрым? Нет праведности в аду. Если бы он начал, то был бы не в состоянии остановиться, а ее жизнь и его месть имели гораздо большее значение, чем его похоть.

Сегодняшний день был для обеспечения необходимыми товарами, продовольствием, красками, иглами и охранными камнями.

Завтрашний день будет для предъявления прав на свою женщину. И на следующий день, и следующий после следующего. Как только она будет в безопасности, он посвятит каждую секунду своей свободы от зеркала для полного предъявления прав на Джессику С. Джеймс.

– Мне упаковать эти вещи для Вас, сэр? – спросил продавец.

Кейон кивнул, посмотрев туда, где должна была стоять Джессика. Последний раз он видел, как ее руки были скрещены на ее щедро одаренной груди, прижимая их вместе и при этом еще сильнее поднимая их, ее нижняя губа надулась и восхитительно выдавалась вперед, и она нетерпеливо вышагивала по кругу.

Ее там не было.

Проклятье, куда она делась? Он сказал ей не двигаться. На английском языке. И со слухом, насколько он знал, у нее было все в порядке.

– Сэр, Вам нужна еще палатка?

– Нет, – прорычал Кейон, уставившись на мужчину, который теперь стоял спиной к нему у того же прилавка, где несколько мгновений назад была его женщина.

Было ли это причиной, почему Джессика ушла? Мужчина начал приставать к ней? Он убьет сукиного сына.

Кейон оценил нарушителя. Мужчина был высок и крепко сложен, одет в черные брюки, черные ботинки и черный кожаный жакет. Его длинные темные волосы были заплетены, скручены и обвязаны кожаным ремнем.

В такой манере когда-то Горцы носили свои волосы, даже до времен Кейона. Когда они не были осветлены лимонным соком перед сражением, чтобы заставить выглядеть себя более устрашающими по сравнению с женоподобно опрятными римлянами.

Мужчина был высокого мнения о себе; это со всей очевидностью проявлялось в том, как он стоял и как вел себя. Он был слишком высокомерен. Кейону он не понравился. Не понравился вообще. Если ублюдок произнес хоть одно оскорбительное слово Джессике, он был мертвецом.

– Джессика! – рявкнул он. – Где ты, девушка? Ответь мне!

Ответа не последовало.

Он осмотрел магазин, ища макушку ее головы, ее блестящие черные локоны. Ее нигде не было видно. Куда она ушла?

Он не мог глубоко слушать ее, он не мог подчинить ее, но он подозревал, что основательный осмотр магазина выявит ее присутствие. У нее был уникальный опознавательный знак – участок спокойствия и тишины среди галдящего мира.

  79