82 
Когда фургон остановился перед их домом, Тревор изо всех сил старался не казаться подвыпившим — а у него появилось подозрение, что так оно и есть, — перед семьей Хаскелл. Совершенно трезвым голосом он поблагодарил их за чудесно проведенное время и пожелал спокойной ночи.
Только пытаясь занести корзинку для пикника по ступеням крыльца, Тревор осознал, что руки и ноги отказываются ему повиноваться. Сделав несколько запинающихся шагов и дважды за это время уронив корзинку, он пробормотал:
— Думаю, наши вещи никуда отсюда до завтра не убегут.
И бросил корзину на землю.
— Очень хорошо, — отозвалась Кайла, крепко сжимая губы, чтобы не рассмеяться. — Но дверь-то ты открыть можешь? — На руках она держала спящего Аарона, который с каждой минутой казался ей все более тяжелым.
— Конечно-конечно.
Тревор, однако, не спешил делать то, о чем сказал. Он просто стоял на крыльце, тупо глядя на Кайлу.
— Тревор, у тебя есть ключ, — подсказала она.
— Ох! Ну конечно, есть! — Он принялся беспорядочно шарить по карманам, пока, наконец, не выудил ключ. Поднеся его к самому носу, он провозгласил: — Да-да! Я же говорил, что он у меня есть!
Кайла подавила очередной смешок, но муж этого не заметил, полностью поглощенный дверью.
— Кто-то сменил нам замок! — заявил он таким тоном, каким Эдисон, должно быть, говорил про электрическую лампочку: «Она работает!»
— Вставляй ключ в замочную скважину бороздками вверх.
Тревор сделал так, как сказала Кайла. Когда дверь приглашающе распахнулась внутрь, он с изумлением посмотрел на жену и заявил:
— Ты великолепна! Знаешь об этом? Ты великолепна!
При этом восклицании она закатила глаза и, пройдя мимо Тревора, направилась прямо в комнату сына, где быстро уложила его в кроватку. Несколько минут спустя вернувшись в гостиную, она обнаружила мужа лежащим на диване. Одна рука и нога его свешивались на пол. Кайла проверила, заперта ли входная дверь, затем склонилась над Тревором.
Он спал. Она убрала у него со лба выбившуюся прядь волос, и он тут же проснулся.
— Кайла? Хмм?
— Ты очень милая.
— Спасибо.
— Такая милая и красивая.
— О да, я знаю.
Тревор не уловил язвительный тон ее голоса и даже не понял, что она подшучивает над ним. Что он знал наверняка, так это то, что проникающий в комнату лунный свет падал на лицо женщины, которую он любил, делая ее загадочной и привлекательной.
Он обхватил ее рукой за шею и привлек к себе для поцелуя. Кайла, не ожидавшая этого движения и проявленной мужем страстности, потеряла равновесие и упала на него сверху. Тревор завозился, чтобы исправить положение, и в результате они оба оказались на полу.
Некоторое время он не осознавал, что мягкая подушка, на которой покоится его голова, — это грудь Кайлы. До тех пор, пока, приподнявшись, он не посмотрел ей в лицо. Потом снял с нее и отбросил прочь рубашку, которую она надела, перед тем как ехать домой. Он стал ласкать губами кожу Кайлы.
— Ты пахнешь, как рассвет. — Он уткнулся носом в ложбинку между ее грудей. — А мне нравится запах рассвета!
Тревор слегка переместился, так, что его бедра оказались переплетенными с ее. Если в его сознании и отразилось, что Кайла лежит, безжизненно вытянув руки вдоль тела и повернув к нему ладони жестом капитуляции, он не подал вида. Он просто завел ей руки за голову, проведя указательным пальцем дорожку от ладони до подмышечной впадины.
— Если бы у рассвета был вкус, он напоминал бы твой вкус. — Он принялся целовать ее груди, захватывая их губами, словно покусывая. Полностью увлекшись этим занятием, он предпринял отчаянную попытку развязать завязки ее бикини.
Когда Кайла оказалась лежащей под ним с обнаженной грудью, он хрипло прошептал:
— Боже всемогущий, какая же ты красивая!
Он благоговейно прикасался к ее нежной коже, поглаживая ее и наслаждаясь каждым мгновением. Он не произносил ни слова, потому что пребывал в абсолютной уверенности, что все происходящее не более чем восхитительный сон. Один из многих снов о Кайле, хоть и кажущийся очень реальным.
Обхватив ладонями ее груди, Тревор принялся массировать их, лаская круговыми движениями пальцев. Пощипывая сосок большим и указательным пальцами, он склонил голову и вобрал его в рот.
Звуки, издаваемые им при этом, походили на те, что издает очень голодный человек, который, наконец, стал насыщаться. Он посасывал груди, увлажняя их своими поцелуями; терся усами и кончиком языка о соски, чтобы они сжались и затвердели, и они повиновались ему.
82 
