Особенно,... 
72 
Следующий крик закончился дрожащим завыванием, от которого у Грейди застыла кровь.
— Но ей, похоже, на самом деле больно.
Догги скрипуче рассмеялся.
— Наверное, наверное. Божья кара за распутство. Он наказывает всех проституток, с тех пор как Ева нарушила заповедь. Заткнись, ты там! — заорал он так громко, что собаки вскочили и окружили его. Они подняли на хозяина глаза, а потом снова впали в спячку. — Иди туда, — сказал Догги — это твоя жена. И ради Бога, заткни ей пасть. Я больше не желаю терпеть этот вой.
Грейди вошел в мрачную дымную и душную комнату. Он старался не дышать, но отвратительные запахи лезли в нос.
Ванда лежала в постели на грубых простынях. Грейди проглотил комок, застрявший в горле. Простыни были в пятнах, поскольку воды уже отошли.
Колени Ванды были подняты и широко раздвинуты, лицо посерело и сморщилось, губы, сквозь которые вырывались страшные звуки, посинели и потрескались. Она кусала их, чтобы приглушить свои крики. Волосы ее слиплись от пота. Прикрыта была лишь верхняя часть тела.
От этого жуткого зрелища Грейди чуть не вывернуло. Груди, когда-то совратившие его, сейчас разбухли от молока, соски стали большими и темными. Ванда не вызывала у него никакой жалости, хотя он видел, как она дрожит, пытаясь сохранить силы для следующей схватки.
Оторвав плечи от матраса, Ванда схватилась за колени, подтянула их к груди, застонала и напряглась. Лицо ее побагровело, как свекла, и раздулось от натуги. Снова повалившись на подушки и открыв глаза, она увидела Грейди.
— Наконец-то явился, — пробормотала женщина между короткими быстрыми вдохами. — Смотри, что ты со мной сделал, сукин сын. Ты довел меня до этого.
— Ты уверена, что это я, Ванда? — напрягся Грейди.
— Ты или какой-то другой ублюдок. Все вы считали, будто слишком хороши, чтобы разговаривать со мной в городе, на улице, а сюда приползали, когда хотели получить удовольствие. — Она стиснула зубы, застонала, но не смогла сдержать крик, который потряс стены хижины.
— Ты беспокоишь своего отца. Он послал меня сюда, чтобы я велел тебе перестать вопить.
— Да пошел он к черту! И ты туда же!
— Очень мило, Ванда. Материнство тебе к лицу. — Грейди снова скользнул взглядом по раздутому телу и увидел, что голова ребенка уже высунулась. Его снова затошнило.
Ванда, крича изо всех сил, оперлась на локти и тужилась. Она уткнулась подбородком в грудь, и из нутра вырвался хрип, как у животного. Потом откинулась назад и завопила надтреснутым голосом.
— Я сказал, заткни пасть! — проорал Догги с крыльца. — Проклятые бабы, — пробормотал он, споткнувшись. Собаки кинулись врассыпную. — Налью себе еще кружечку. — И Догги поплелся за своим зельем.
Когда взгляд Грейди снова вернулся к Ванде, ее скрутили новые схватки.
— Помоги мне, Грейди, помоги! — умоляла она, ее злость исчезла. Боль смягчила женщину. — Иначе ребенок не родится, не сможет родиться. Помоги мне, сделай же что-нибудь! — закричала она, потому что он просто стоял и смотрел на нее.
— Твой отец велел мне заставить тебя замолчать. Голос его был таким же бесстрастным, как и лицо.
— Я не могу не кричать. Больно. — Она снова рухнула на пропитанную потом подушку. Потом ее тело конвульсивно дернулось от следующего приступа боли, Ванда открыла рот и завыла громко, длинно и протяжно.
Плечики ребенка толкались вперед. Еще немного, и он родится. Грейди Шелдоном, молодым, красивым, удачливым бизнесменом, попользуется еще один Берне. Мысль о том, что он посеял этого ублюдка в Ванде Берне, вызвала у Грейди отвращение еще большее, чем жуткое зрелище и омерзительные запахи. И ему придется кормить весь этот гнусный клан всю жизнь? Немыслимо!
Несколько недель Грейди думал, что делать. Он был в отчаянии, а отчаяние толкает на немыслимое.
— Догги велел мне заставить тебя замолчать. Видимо, мне пора это сделать. — Он взял подушку с кровати. — Ванда, кончай кричать.
Она смотрела на него стеклянными глазами, полными боли и страха.
— Что ты делаешь, а? О Боже! — Ванда стиснула зубы при новой схватке. — О Боже! О Боже! — твердила она, пока тело ее напрягалось, чтобы вытолкнуть новую жизнь.
— Не ори! — угрожающе предупредил Грейди.
— Не могу я… Не могу. — Рот ее широко открылся, и она издала вопль, перекрывший все остальные. Казалось, ее тело разорвалось, и ребенок выскочил.
Грейди начал действовать.
Он закрыл ей лицо подушкой, прижал к матрасу и держал. Ванда сопротивлялась, но слабо. Часы, проведенные в агонии, вымотали ее. Грейди держал подушку еще долго после того, как руки и ноги женщины перестали дергаться.
72 
