33 
Лу сделал пометку. Надо будет поговорить с девочкой.
— Надеюсь, она не сильно поранилась?
— Врачи… — Сигарета догорела до фильтра, и, уронив ее в пепельницу, Брайан отхлебнул холодного горького кофе. — Они больше не приходили. Ничего мне не сказали. Я не могу потерять и ее.
У него затряслась рука, и кофе пролился.
— Эмма крепкая. Дети все время падают. — Джонно гневно взглянул на лейтенанта: — Не могли бы вы оставить его в покое?
— Еще несколько вопросов. Мистер Макавой, сына нашла ваша супруга?
— Да. Она поднялась наверх, когда подъехала «Скорая». Она хотела убедиться… хотела убедиться, что малыш не проснулся. Я услышал ее крик и побежал в комнату Даррена. Она сидела на полу, держала его. И кричала. Пришлось что-то ей ввести, чтобы она уснула.
— Мистер Макавой, вам никто не угрожал? Вам лично, вашей жене, детям?
— Нет. Конечно, время от времени приходят какие-то полные ненависти письма, в основном политического характера. Ими занимается Пит.
— Нам бы хотелось посмотреть все, что вы получили за последние шесть месяцев.
— Лейтенант, это целый мешок писем, — сказал Пит.
— Справимся.
Не обращая на них внимания, Брайан вскочил, увидев вошедшего врача, и сумел лишь выдохнуть:
— Эмма?
— Она спит. У нее сотрясение мозга, перелом руки, ушибребер, но никаких повреждений внутренних органов.
— С ней все будет хорошо?!
— Несколько дней за ней надо будет внимательно наблюдать, а пока действительно все хорошо.
И тут Брайан зарыдал. Он не мог плакать, когда увидел безжизненное тело сына, когда у него отняли семью, оставив ждать в комнате с зелеными стенами. А вот теперь он закрыл лицо руками, и горячие слезы потекли сквозь пальцы. Сделав знак врачу, Лу вышел из комнаты.
— Лейтенант Кессельринг. Отдел расследования убийств. — Он снова достал значок. — Когда я смогу поговорить с девочкой?
— Через день, может, через два.
— Мне нужно как можно быстрее расспросить ее. — Лу протянул визитную карточку. — Позвоните мне, как только она сможет говорить. А жена, Беверли Макавой?
— Спит, ей ввели успокоительное. Придет в себя через десять-двенадцать часов. Но и тогда не обещаю, что она сможет говорить или я позволю это.
— Только позвоните. — Л у посмотрел в сторону комнаты ожидания. — У меня тоже есть сын, доктор.
Эмме снился жуткий сон. Она хотела позвать папу, маму, но рот и глаза словно зажали рукой, на нее давила какая-то огромная тяжесть.
Плакал ребенок. Этот плач отражался эхом в комнате, у Эммы в голове, ей показалось, что Даррен проник в ее мозг и кричит, чтобы его выпустили. Она хотела пойти к нему, должна была пойти, но вокруг кровати собрались двухголовые змеи и рычащее твари с черными клыками. Как только она пыталась встать, они сразу бросались на нее, ухмыляясь, шипя, лязгая зубами.
На кровати она в безопасности. Но Даррен зовет ее.
Ей нужна храбрость, чтобы пробежать к двери. Эмма соскочила с кровати, и змеи исчезли, однако пол ожил, зашевелился. Девочка обернулась. Она по-прежнему в своей комнате, на полках аккуратно расставлены игрушки, весело улыбается Микки-Маус. Вдруг его улыбка превратилась в злобную усмешку.
Эмма выбежала в темный коридор.
Там играла музыка. Казалось, тени плясали под нее, слышались какие-то звуки. Тяжелое дыхание, рычание и трение чего-то сухого и скользкого по дереву. Бросившись на крики Даррена, она почувствовала на своих руках горячее дыхание, что-то мерзкое схватило ее за ноги.
Дверь оказалась запертой. Эмма тянула ее, стучала по ней кулаками, а крики брата становились все громче. Вдруг дверь Распахнулась, и Эмма увидела человека без лица. Только блестели глаза и зубы. Когда человек шагнул к ней, девочка испугалась его больше, ем змей, чудовищ, клыков и когтей. Ослепленная страхом, она °»ежала, а крики Даррена становились все громче.
Потом Эмма вдруг начала падать в темный колодец. Она услышала как будто хруст ветки, попыталась выплеснуть в крике свой ужас, но продолжала падать молча, бесконечно, по-прежнему под раскаты музыки в голове и крики брата.
Наконец девочка проснулась. В комнате было светло, но она не увидела ни кукол на полках, ни самих полок. Одни голые стены. Наверное, она в гостинице. Эмма пыталась вспомнить, как здесь оказалась, однако ей помешала боль — тупая боль, возникшая, казалось, сразу во всем теле. Девочка застонала и повернула голову.
На стуле, откинув голову, спал отец. Бледное лицо покрыто щетиной, лежащие на коленях руки стиснуты в кулаки.
33 
