35 
— Лейтенанту нужно задать тебе несколько вопросов.
Бев не шелохнулась. Она почти не дышала.
— Бев, пожалуйста.
Возможно, отчаяние в его голосе достигло тех глубин, где пыталась спрятаться Бев. Она прикрыла глаза, всем сердцем жалея, что не умерла, потом взглянула на Лу:
— Что вы хотите узнать?
— Все, что вы можете рассказать о том вечере.
— Мой сын мертв, — безучастно произнесла Бев. — Что еще имеет значение?
— Возможно, рассказанное вами поможет мне установить, кто убил вашего сына, миссис Макавой.
— Это вернет Даррена?
— Нет.
— Я больше ничего не чувствую. — Она смотрела на Лу большими усталыми глазами. — Ни ног, ни рук, ни головы. Когда я пытаюсь чувствовать, мне становится больно. Поэтому лучше не пробовать, не так ли?
— Наверное, какое-то время так будет лучше. — Кессельринг подвинул к кровати стул. — Расскажите мне о событиях того вечера.
Откинув голову, Бев уставилась в потолок. Монотонное описание вечеринки совпало с показаниями ее мужа и других свидетелей. Знакомые, незнакомые лица, входящие, уходящие люди. Кто-то позвонил по внутреннему телефону на кухню и заказал пиццу.
Это было что-то новое. Лу записал.
Бев разговаривала с мужем и услышала крик Эммы, они нашли ее внизу у лестницы.
— Вокруг толпились люди, — невнятно говорила Бев. — Кто-то вызвал «Скорую». Мы боялись трогать Эмму. Затем послышалась сирена. Я хотела ехать в больницу вместе с ней и Брайаном, но сначала решила взглянуть на Даррена и разбудить Элис, сказать ей, что произошло.
Я задержалась, чтобы захватить платье Эммы. Не знаю для чего, просто подумала, что оно может ей пригодиться. Я вышла в коридор. Встревожилась, так как свет не горел. Мы всегда оставляем в коридоре свет из-за Эммы. Она боится темноты. А Даррен нет, — едва заметно улыбнулась Бев. — Он никогда ничего не боялся. Мы оставляем свет в его комнате потому, что так удобнее нам самим. По ночам он довольно часто просыпается. Он любит общество. — Голос у Бев задрожал, и она поднесла руку к лицу. — Он не любит оставаться один.
— Знаю, как вам тяжело, миссис Макавой. — Но эта женщина была первой на месте преступления, это она обнаружила тело и трогала его. — Мне нужно знать, что вы увидели, когда вошли в комнату.
— Я увидела там малыша. — Бев стряхнула руку мужа, она теперь не выносила прикосновений. — Он лежал на полу, возле кроватки. Я подумала: «О боже, он попытался вылезти и упал». Он неподвижно лежал на голубом коврике, лица не было видно. Я подняла его, но он не просыпался. Я трясла его, кричала, но он не просыпался.
— Вы встретили кого-нибудь наверху, миссис Макавой?
— Нет. Там никого не было. Только малыш, мой малыш. Его забрали и не позволяют мне посмотреть на него. Брайан, во имя всего святого, почему мне его не возвращают?
— Миссис Макавой, — сказал Лу, вставая, — я сделаю все возможное, чтобы узнать, кто это сделал. Обещаю вам.
— Какое это имеет значение? — беззвучно заплакала Бев. — Какое это может иметь значение?
«Имеет, — подумал Лу, выходя в коридор. — Должно иметь».
Эмма пристально оглядела лейтенанта, и тому стало не по себе. Впервые ребенок заставил Кессельринга с тревогой осмотреть рубашку в поисках пятен.
— Я видела полицейских по телику, — сказала девочка, когда он представился. — Они стреляют в людей.
— Иногда, — ответил лейтенант, хватаясь за подвернувшуюся тему для разговора. — Тебе нравится смотреть телевизор?
— Да. Больше всего нам с Дарреном нравится «Маппет-шоу».
— А кто тебе нравится больше, Кермит или Большая Птица?
— Оскар, он такой грубый, — слабо улыбнулась Эмма.
Воспользовавшись удачей, Лу опустил боковую защитную сетку, и Эмма не возражала, когда он сел на край постели.
— Я давно не смотрел «Маппет-шоу». Оскар по-прежнему живет в мусорном баке?
— Да. И кричит на всех.
— Наверное, от крика иногда чувствуешь себя лучше. Ты знаешь, почему я здесь, Эмма? — Та молчала, лишь крепче прижала к груди старую плюшевую собаку. — Мне нужно поговорить с тобой о Даррене.
— Папа говорит, что он теперь ангел на небе.
— Так и есть.
— Нечестно, что он ушел. Даже не попрощался.
— Он не мог.
Эмма поняла. Ведь в глубине души она знала, что происходит, когда люди становятся ангелами.
— Папа сказал, его призвал бог, но я считаю это ошибкой. Богу следует отослать Даррена обратно.
Лу провел рукой по волосам девочки, тронутый ее упрямой логикой не меньше, чем горем матери.
35 
