64 
— Эмма…
Та отшатнулась, покачав головой. Отец редко повышал на нее голос, а теперь, когда она впервые критиковала его поведение, ударил ее. Развернувшись, Эмма бросилась к лестнице, где в одних трусах, заспанный и взъерошенный, стоял Джонно. Пропустив девочку, он сказал Брайану, который хотел бежать за дочерью:
— Позволь мне поговорить с ней. Тебя она сейчас не услышит, Брай. Дай мне некоторое время подержать ее за руку.
Тот кивнул. Ладонь у него жгло в том месте, где она прикоснулась к лицу Эммы. К лицу его ребенка.
— Джонно… я попрошу у нее прощения.
— Конечно. Только сначала разберись здесь.
Эмма сидела на краю кровати, не обращая внимания на мокрую одежду. Но она не плакала. Мир, прекрасный мир, в котором, как ей казалось, существовал отец, рухнул.
Когда дверь в комнату открылась, Эмма вскочила, однако, увидев Джонно, опять села на кровать.
— Со мной все в порядке. Мне не нужны успокоительные поцелуи.
— Ладно. Хочешь наорать на меня?
— Нет.
— Это радует. Почему бы тебе не снять мокрую одежду? — Джонно закрыл глаза руками, потом, раздвинув пальцы, улыбнулся. — Подглядывать не буду.
Поскольку это было хоть каким-то делом, Эмма пошла к шкафу за халатом.
— Ты знал, да?
— Что твоему отцу нравятся женщины? По-моему, впервые я заподозрил это, когда мне было двенадцать.
— Я не шучу, Джонно.
— Ну хорошо. Просто мужчине необходим секс, но этим не хвастают перед дочерью.
— Он заплатил ей. Она шлюха.
— И что ты хочешь от меня услышать?
Эмма остановилась перед ним в белом махровом халате, и Джонно взял ее за руки. Она выглядела юной, беззащитной, девочка, лишенная иллюзий.
— Чтобы я сказал тебе, что монашки правы и это грех? Возможно, они действительно правы. Но это жизнь, Эмма, а в настоящий жизни люди грешат. Брайан одинок.
— Значит, можно заниматься сексом с незнакомым человеком, когда тебе одиноко?
— Поэтому господь позаботился о том, чтобы я не был отцом, — пробормотал Джонно и решил начать снова. С правды. — Секс прост, но пуст, независимо от того, насколько он возбуждает в данный момент. Любить кого-то — совершенно другое. Ты сама это узнаешь. Когда затронуты чувства, думаю, секс можно назвать практически святым.
— Не понимаю. И вряд ли хочу понять. Отец вышел из дома, нашел себе женщину и заплатил ей. У него есть кокаин. Я знала, что Стиви… но никогда не верила, что папа тоже… Я никогда не верила.
— Существуют разные виды одиночества, Эмма.
— И ты так поступаешь?
— Бывало.
Признавшись ей в своих недостатках, Джонно почувствовал сожаление. Почему-то именно сейчас он вдруг осознал, как сильно любит эту девочку.
— Наверное, я мало что пропустил. Шестидесятые, Эмма. Это надо было пережить. — Усмехнувшись, он усадил ее рядом. — Мне не нравилось, и я бросил. Не нравилось терять над собой контроль ради мимолетного кайфа. Но я вовсе не герой. Мне легче. На меня ничто не действует так, как на Брайана. Он все принимает слишком близко к сердцу. Для меня важнее всего группа, а для него — весь мир. И так было всегда.
У Эммы из головы не шел отец, склонившийся над белым порошком.
— Это его не оправдывает.
— Нет. — Джонно прижал ее к себе. — Думаю, нет.
— Не хочу видеть его таким, — наконец заплакала Эмма. — Не хочу ничего знать. Я по-прежнему люблю его.
— Знаю. Он тоже любит тебя. Мы все тебя любим.
— Если бы я не пошла гулять, ничего бы такого не произошло.
— Ты ничего бы не увидела, но разве это перестало бы существовать? — Он поцеловал ее волосы. — Тебе просто нужно признать, что он не совершенен.
— Теперь уже не будет по-прежнему, да, Джонно? — вздохнула она. — Уже никогда не будет.
Глава 18
Нью-Йорк, 1982 год
— Как ты думаешь, что он скажет? — Марианна вытащила из такси свой чемодан, а Эмма расплатилась с шофером.
— Думаю, он скажет: «Привет».
— Ну, Эмма.
— Он спросит, что мы здесь делаем, черт возьми, и я отвечу.
— После чего он позвонит твоему отцу, и нас потащат на виселицу.
— В этом штате больше не вешают.
Взяв сумку, Эмма глубоко вздохнула. Нью-Йорк. Так хорошо вернуться. На этот раз она собирается здесь остаться.
— Газовая камера, расстрел — все едино. Твой отец убьет нас обеих.
— Хочешь выйти из игры?
— Ни за что на свете, — ухмыльнулась Марианна, проведя рукой по своему рыжему «ежику».
Эмма открыла дверь и, пройдя через вестибюль, улыбнулась охраннику:
64 
