Особенно,... 
17 
Некоторые считали, что это действует некая космическая система противовесов и тормозов для все увеличивающейся популяции бессмертных, которая заставляет их убивать друг друга. В итоге побеждала та группа, которая теряла наименьшее число своих членов.
Но валькирии не могли увеличивать свою численность так, как это делали Орда и оборотни, так что в последний раз им удалось доминировать в приращении тысячу лет Назад. С тех пор победу одерживала Орда. Это приращение должно стать для Эммы первым.
Проклятие! Анника обещала Эмме, что разрешит ей в разгар событий не вылезать из-под кровати!
Самодовольным тоном Реджин сказала:
– Думаю, теперь ты попросишь, чтобы тебя привезли домой.
«Не могу лгать, не могу лгать».
– Нет. Пока не попрошу. Я тут кое с кем познакомилась. С… мужчиной. И я буду с ним.
– С мужчиной? – ахнула Реджин. – О-о! Ты хочешь его кусать, да? Или уже кусала? Ох, Фрейя! Я так и знала, что это случится.
– Как это понять, «ты так и знала, что это случится»?
Ковен запретил Эмме пить прямо из живого донора, потому что им не хотелось, чтобы она случайно его убила. Плюс к этому они считали, что внутри живого существа кровь является мистически живой, а ее сила, как и ее побочные эффекты, исчезала, оказываясь вне организма. Для Эммы это никогда не являлось проблемой. В Новом Орлеане им на дом доставляли кровь из банка крови, принадлежащего членам Закона, и их телефон был у нее на кнопке быстрого доступа, как у других – доставка пиццы.
– Эм, это ведь закон! Ты знала, что не должна ни в кого запускать зубы.
– Но я…
– Если ты не хочешь его кровь, тогда зачем тебе быть с мужчиной?
Дрожащим от гнева голосом Эмма ответила:
– Затем же, зачем другим женщинам. Я не отличаюсь от тебя…
– Ты хочешь переспать с ним?! Почему она говорит с таким недоверием?
– Может, и хочу! Реджин тяжело вздохнула.
– Эм! Ты даже никогда на свидания не ходила, а теперь вдруг встретила «мужчину» и готова задрать хвост? Ты еще ни разу не целовалась! Мне кажется, ты просто захотела его крови.
– Нет, все совсем не так! – возразила Эмма.
Вампиры в Орде сублимировали свои сексуальные потребности. Ими управляли жажда крови и потребность убивать. И все эти годы Эмме несвойственна была чувственность. Она ни разу не попадала в ситуацию, где секс играл какую-то роль.
До вчерашнего вечера.
Она ощутила проблеск надежды. Лахлан ее возбудил. Она испытала желание, а не жажду крови. И она была на грани его удовлетворения. Даже сегодня она дошла с Лахланом почти до вершины. Нельзя ли ей с его помощью раз и навсегда решить этот вопрос? Эмма прикусила губу, обдумывая такую возможность.
– Ты влипла в неприятную историю? – спросила Реджин. – С тобой сейчас кто-то есть?
– Нет, я в комнате одна. Неужели этому так трудно поверить?
– Хорошо, допустим. Кто он? Как вы познакомились? Этот поворот разговора может оказаться непростым.
– Я его не знала. Мы встретились перед собором Парижской Богоматери, там, где стоят уличные лотки.
– И? Не хочешь изменить своей вампирской скрытности и поделиться подробностями? Если это вообще правда.
– Можно подумать, я могу лгать! Ладно, знаешь что? По-моему, он… он красив. Он знает, кто я. И мы уезжаем из Парижа вместе.
– Великая Фрейя, ты говоришь серьезно?! И какой он?
– Сильный. Сказал, что будет меня защищать. «Умеет хорошо целоваться. Временами буйный». Недоверчивым тоном Реджин осведомилась:
– Достаточно сильный, чтобы убить вампира?
– Ты даже не представляешь.
– Когда вы уезжаете из Парижа?
– Сегодня вечером. Если точнее, то прямо сейчас.
– А куда вы едете?
– Не скажу. Чтобы Анника приехала и за ухо утащила меня домой?! Нет уж! Передай ей, что я вернусь через две недели, а если она попытается меня найти, я пойму, что она не верит в мою способность позаботиться о себе…
Как только Эмма снова положила трубку, Лахлан вышел из-за угла, даже не пытаясь притвориться, будто не слушал ее разговор.
Она снова вздрогнула и нахмурилась:
– Вы подслушивали?
– Да, – признал он, нисколько этого не стыдясь.
– Узнали что-то новое? – спросила она нервно.
– Ничего нового. У тебя странный акцент, и ты говоришь слишком быстро, – честно ответил он, а потом с ухмылкой добавил: – Но я услышал, что ты считаешь меня красивым.
Его самого удивило, что он почувствовал при этом прилив радости. Как будто ему было важно, что она думает.
17 
