64 
— Тогда ты ошибся! Я не поняла, что ты будешь действовать тайком и скрывать от меня информацию!
Он, казалось, изменился у нее на глазах, сразу отдалившись, став холодным.
— Ты дала мне две недели.
— Черт возьми, я дала тебе больше! Я дала тебе все! — Ее глаза сверкали от избытка чувств. В ней боролись обида и гнев. Но она подняла руку прежде, чем он успел к ней подойти. — Нет, не надо! На этот раз тебе не удастся воспользоваться моими чувствами.
— Хорошо, — сдержанно кивнул он, хотя его собственные чувства готовы были вырваться наружу. — Дело не в чувствах, а в логике. Ты должна это ценить, Дебора. Это моя работа. В твоем присутствии здесь так же нет необходимости, как и в моем — в зале суда.
— Логика? — вырвалось у нее. — Логично только то, что соответствует твоим целям. Ты держал меня за дурочку? Думаешь, я не вижу, что здесь происходит? — Она сделала резкий Жест в сторону одного из мониторов. — Давай смотреть на это с чисто профессиональной точки зрения. Ты владеешь всей информацией, которую я с таким трудом выуживаю. Все имена, номера — гораздо больше, чем мне удалось раздобыть. И все же ты мне не сказал. А должен был сказать.
Его снова словно обволокла какая-то непроницаемая завеса.
— Я работаю в одиночку.
— Да, я это знаю, — не без горечи произнесла она, подходя к нему. — Никаких партнеров. Только в постели. Я только там могу быть тебе партнершей.
— Одно с другим никак не связано.
— Очень даже связано, — едва ли не кричала Дебора. — Очень даже. Если ты не доверяешь мне во всем, нисколько меня не уважаешь, не можешь быть со мной откровенным, тогда, считай, нас ничто не связывает!
— Черт возьми, Дебора, ты многого не знаешь. — Он схватил ее за руки. — Ты многого не понимаешь.
— Конечно нет. Потому что ты мне не позволяешь.
— Не могу позволить, — поправил он, крепко держа ее, чтобы не вырвалась. — Есть разница между ложью и сокрытием информации. Здесь не все так однозначно.
— Однозначно.
В этом деле замешаны порочные люди. У них нет ни совести, ни морали. Они уже пробовали убить тебя, и только чудом ты осталась жива, Я не могу рисковать тобой! Если хочешь, считай, что я все вижу в черно-белом свете! — Гейдж, акцентируя каждое слово, встряхивал ее. — Я не буду рисковать тобой!
— Ты не имеешь права запретить мне делать то, что я считаю должным!
— Ей богу, Дебора! Если мне ради твоей безопасности придется запереть тебя наверху, пока я не разделаюсь с этим делом, я так и сделаю!
— И что дальше? Так будет и в следующий раз, и в следующий?
— Я сделаю все, чтобы защитить тебя! И это не обсуждается!
— Может быть, ты хочешь всунуть меня в маленький пластиковый мешочек и носить с собой? — Дебора взяла его за руки, надеясь, что ее слова дойдут до него. — Если, ты любишь меня, то должен любить такой, какая я есть. Ведь я же, любя тебя, приняла тебя целиком! — При этих словах в его глазах что-то мелькнуло. — Я не смогу стать для тебя только заботливой, безропотной, вечно ждущей спутницей!
— А я тебя и не прошу об этом!
— Разве? Если ты не можешь принять меня сейчас, то не примешь никогда! Гейдж, я мечтаю прожить с тобой жизнь! Не только провести вместе несколько ночей, но прожить жизнь! Мечтаю родить тебе детей, жить с тобой в одном доме, строить нашу семейную лодку! Но если ты не хочешь поделиться со мной тем, что тебе известно, и рассказать о себе все, у нас нет будущего! — Она отодвинулась от него. — В таком случае для нас обоих будет лучше, если я немедленно уеду!
— Не надо. — Он протянул к ней руку прежде, чем она успела увернуться. Как бы ни глубока была его потребность выжить, это не шло ни в какое сравнение с возможностью жизни без нее. — Дай мне честное слово, — он крепко сжал ее пальцы, — что ты не станешь рисковать и переедешь сюда, ко мне, по крайней мере, до тех пор, пока все не закончится. Ты не должна появляться в офисе окружного прокурора. Пока, во всяком случае.
— Гейдж, я обязана…
— Нет, — отрезал он. — Что бы мы ни делали, что бы мы ни обнаружили, это останется между нами, пока мы не будем готовы действовать. Большего я не могу обещать тебе, Дебора. Я лишь прошу о компромиссе.
Чего это ему стоило, она видела.
— Хорошо. Я ничего не скажу Митчеллу, пока мы оба не будем уверены. Но я хочу знать все, Гейдж! Все! — Ее голос звучал спокойнее, руки перестали дрожать. — Неужели ты не видишь — я понимаю, что ты что-то от меня скрываешь, что-то существенное, не имеющее никакого отношения к потайным комнатам или данным? Я чувствую это, и это причиняет мне боль.
64 
