– Ну, старина, когда ты попадаешь в неприятности, ты попадаешь в них по-крупному.
– Проницателен, как всегда, – вздохнул Виктор.
– Жаль, того же нельзя сказать о копах, – фыркнул Мило. – Потрудились бы порасспрашивать тех, кто тебя знает, и поняли бы, что ты абсолютно безобиден. Насколько я знаю, ты виновен только в одном серьезном преступлении.
Кэти удивленно вскинула голову:
– В каком преступлении?
– В издевательстве над ушами тех бедолаг, которым не повезло услышать его саксофон.
– И это говорит флейтист, репетирующий с затычками в ушах, – заметил Виктор.
– Это чтобы не отвлекаться на посторонние шумы.
– Да. Которые ты сам же и издаешь.
Кэти улыбнулась:
– Теперь я начинаю понимать, почему вы называли себя «Олд тьюнере».
– А что еще нам оставалось? Только посмеяться над собой – «Стэнфорд групп» из нас не получилась. – Мило, поднявшись, быстро убрал со стола.
Пригласив гостей следовать за собой, он спустился по шатким ступенькам в подвал. В воздухе стоял тяжелый запах химикалий, на стойке из нержавеющей стали выстроились в ряд лотки. Где-то медленно капала вода из крана. Оглядевшись, Кэти поняла, что они оказались в огромной фотолаборатории. На стенах висели свежие отпечатки. И на всех лица: солдат, берущих штурмом здание аэропорта, протестующих под развернутым знаменем. Некоторые вполне могли бы украсить выпуски новостей.
– Твои работы, Мило? – спросила она.
– К сожалению, нет. – Мило встряхнул бачок с проявителем. – Я всего лишь продолжаю старый семейный бизнес.
– Что за бизнес?
– Обувь. Мы импортируем кожу. Итальянскую, бразильскую, крокодиловую. В общем, всякую. – Он кивнул на фотографии. – Вот так я и снимаю. Когда езжу за кожей. Я – эксперт по женским ножкам.
– Ради этого, – вставил Виктор, – он и провел четыре года в Стэнфорде.
– А почему бы и нет? Вполне подходящее место для изучения чудных ножек прекрасного пола. – Зазвонил таймер. Мило слил проявитель, вынул пленку и повесил сушиться. – Вообще-то, – сказал он, рассматривая негативы, – я всего лишь исполнил последнюю волю отца. Он очень хотел, чтобы его сын закончил Стэнфорд и получил степень. А я хотел провести четыре года в бесконечных вечеринках. Так что наши желания исполнились. – Мило с грустью посмотрел на фотографии и со вздохом добавил: – Жаль, но о последующих годах такого не скажешь.
– Почему? – поинтересовалась Кэти.
– Потому что с вечеринками пришлось давно распрощаться. Надо зарабатывать. Никогда не думал, что жизнь сведется вот к этому. Куда только все ушло, а, Герш? Что с нами стало? Мы растеряли весь потенциал. Все мы – Бах, Олли, Роджер. «Олд тьюнере» встали в общую шеренгу. Теперь мы все маршируем под унылую дробь барабана. – Мило снова вздохнул и посмотрел на Виктора. – Ты можешь разобрать что-нибудь на этих негативах?
Виктор покачал головой:
– Нет. Нужны отпечатки.
Мило кивнул и выключил свет, оставив только красную лампу.
– Как вам угодно.
Наблюдая за тем, как старый друг готовит фотобумагу, Виктор спросил:
– А как другие ребята? Что с ними? Где они?
Мило щелкнул кнопкой фотоувеличителя.
– Роджер – вице-президент какого-то международного банка в Токио. Шелковые костюмы и галстуки и все такое. Ушел в дело с головой. У Баха фирма в Сан-Хосе. Занимается электроникой.
– А Олли?
– Олли? А что Олли? – Мило опустил в ванночку первый отпечаток. – По-прежнему не вылезает из своей лаборатории в медицинской школе Стэнфорда. Подозреваю, там и ночует. Не удивлюсь, если у него в подвале есть какая-то тайная комната, где он держит на цепи своего ассистента Игоря.
– Вот с кем мне надо встретиться, – сказала Кэти.
– О, ты ему понравишься, – рассмеялся Виктор, погладив ее по плечу. – Бедняга, наверное, уже забыл, как выглядит женщина.
Мило перенес отпечаток в следующую ванночку.
– Да, кто как, а старина Олли остался прежним. Ничуть не изменился. Все такой же полуночник и по-прежнему играет на кларнете. А как ты, Герш? Еще берешь в руки саксофон?
– Давно не играл. Наверное, несколько месяцев.
– Соседям повезло.
– Почему тебя так называли? – спросила Кэти.
– Потому, – ответил Мило, заряжая следующие кадры, – что он твердо верит, будто музыка Джорджа Гершвина покоряет женские сердца. Это ведь после «Кто-то охраняет меня» Лили согласилась… – Он вдруг осекся и сочувственно посмотрел на друга.