Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
132 
Послышался крик из президентской ложи: «Садиться!» Олигархи вздрогнули. К каждому подвели его компанию. Все знали о призе, который победитель получит из рук президента. Это была свобода. Свободы желали все.
Лукойл дрожал, как в лихорадке. Полный огня глаз его косился на подходившего Алекперова. Олигарх оглянулся в последний раз на своих соперников. Потанин, опасный конкурент и приятель Алекперова, вертелся вокруг вороного Онэксима, не дававшего садиться. Бендукидзе в узких рейтузах ехал галопом, джигитуя по-грузински. Уралмаш с трудом выдерживал его. Прохоров и Хлопонин еле держались вдвоем на нервно переступавшем Норникеле. Пугачев сидел бледный на своем Межпромбанке и часто крестился. Все знали его особенность слабых нервов и страшного самолюбия. Вексельберг самоуверенно держался в седле, ощупывая что-то в карманах. Абрамович на сытой, раскормленной Сибнефти был, как всегда, почти невидим. Никто не знал, как это ему удавалось. Одного только не было заметно, главного соперника, Ходорковского на ЮКОСе. Вдруг Алекперов услыхал сзади себя по грязи дороги звуки галопа, и Ходорковский на ЮКОСе, гнедом в «Яблоках», сам одетый в фирменные желто-зеленые цвета, обогнал его. Сибнефть нахмурилась и сделала два прыжка, словно хотела с ним соединиться. Всех олигархов, с Чубайсом, скакало восемь. Больше никого не осталось. Позади всех плелся кто-то на темной лошадке, в длиннополой шинели и с маузером.
«Дерипаска? — подумал Алекперов. — Мамут? Евтушенков?» Но серую лужковского конезавода Систему Евтушенкова он узнал бы, а Мамут давно не скакал. Алекперов отвернулся, не желая отвлекаться.
На лугу устроены были семь препятствий: налоговая инспекция, проверка Счетной палаты, обыск, выемка документов, пересмотр итогов приватизации, изъятие сервера и благотворительное пожертвование. Конец скачки был прямо против президента, который во все время подготовки к старту беседовал о чем-то с Ивановыми и подчас благожелательно оборачивался к Кучме. Все были в шляпках — для особенной аристократичности. Олигархи казались нервны.
Президент встал в ложе, поправил шляпку и взмахнул платком с вензелем ВВП, вышитым дважды для удвоения.
— Пустили! Скачут! — послышалось со всех сторон после тишины ожидания. Над беговою дорожкой сплошною пеленой взвилась пыль. Олигархи замучились ее глотать.
РАО и Лукойл поднялись над налоговой инспекцией и незаметно, как бы летя, преодолели ее — но в то самое время как Алекперов почувствовал себя на воздухе, он увидел Вексельберга, барахтавшегося прямо под его копытами. Его Ренова рухнула при первом же препятствии.
— О мои яйца! — кричал Вексельберг, схватившись за голову. Яйца его раскатились по всему гипподрому. Президент брезгливо сморщился и что-то сказал Патрушеву, отчего тот засмеялся и чуть не потерял шляпку.
Проверка Счетной палаты располагалась пред самою президентскою беседкой. Алекперов увидел только, как взвился перед самым его лицом Чубайс. Шедший следом Бендукидзе увидел барьер, внезапно развернулся и стремительно поскакал в сторону Грузии. По гипподрому пронесся вздох неодобрения. Алекперов перемахнул через проверку, получив только в лицо ком грязи. Но к этому олигархам было не привыкать, и к ним не липло.
Не доезжая изъятия сервера, Хлопонин резко плюхнулся с Норникеля и стремительно пополз в Красноярск. Скоро он скрылся за пасмурным горизонтом.
— Куда ты, брат? — тоскливо крикнул Прохоров.
— В Сибирь! — донеслось издали. Прохоров некоторое время еще потоптался на месте, но вскоре спешился, передал поводья Норникеля подбежавшим жокеям из президентской ложи и осторожно пополз следом за Хлопониным. Президент сдержанно похлопал. Ему нравилось, что олигархи ползли в правильном направлении.
Приближался обыск. Ходорковский легко взял этот барьер, но поторопился, разогнался и неловким движением повалил ЮКОС. С трибуны послышался стон Явлинского.
— А-а-а! Что я сделал! Мы всё прос. али! — закричал Ходорковский. ЮКОС косил на него испуганным глазом. Хребет компании был переломлен, уши беспомощно прядали, акции падали, котировки лихорадочно вздымались и опускались. К ней с дефолтом наперевес уже бежали люди в масках, видимо, желая прикончить ее, чтобы она не мучилась. Самого Ходорковского уводили.
— Может быть, деятельное раскаяние? — полушепотом спросил Кудрин, снимая шляпку и аристократически нагибаясь к президенту.
132 
