.
Очередная сказка о Золушке 
24 
– Браво! – прокомментировал Серёга с лёгким оттенком лести.
– То есть, если возражений нет…
– Что вы, Марина! Не только нет возражений, но есть очень горячее желание. Предвижу интересное обсуждение, – в тоне отца, наравне с извечной долей менторства, явно проскакивало шуршание перьев из павлиньего хвоста. Тех, что ближе к заднице!
– Слушаем, Мариночка, слушаем! А я так просто впитываю… – Мишка явно терял лицо, ползая в луже слащавости. Чем тут же воспользовался конкурент.
– Марина, надеюсь, сегодня мы ограничимся Аристотелем и Ньютоном?
– Как пойдёт. В основном это будет зависеть от оппоненции. В том числе и вашей, Сергей.
– Но не собираетесь же вы погрузить нас в пучины математической космогонии Козырева?.. Так мы, чего доброго, и до Вейника доберёмся. А там, как ни крути, придётся Эйнштейна к ответу призывать за всё его мракобесие! А о покойниках или хорошо, или ничего…
– Сергей, вы торопите события, мне кажется. Я догадываюсь, что вы осведомлены в данном вопросе лучше меня, но…
– Всё-всё! Умолкаю. Нет мне прощения. И вы правы, Марина. Сто раз правы, и ещё раз прошу извинить меня. Я так давно не имел возможности поговорить с… умной женщиной, Марина.
Вот же ехидна!
– Итак, – мифичка отвлеклась от своих кавалеров разной степени скабрёзности и повернулась ко мне, – в современном научном мировоззрении известны две принципиально разные концепции времени: реляционная и субстанциональная. Различаются они трактовкой взаимоотношения времени и физической материи. Согласно реляционной концепции, в природе нет никакого времени самого по себе, а время – это всего лишь отношение или система отношений между физическими событиями, иначе говоря, время есть специфическое проявление свойств физических тел и происходящих с ними изменений. Другая концепция – субстанциональная – наоборот, предполагает, что время представляет собой самостоятельное явление природы, как бы особого рода субстанцию, существующую наряду с пространством, веществом и физическими полями. Реляционную концепцию времени обычно связывают с именем, как правильно заметил Сергей, Аристотеля. А также Лейбница и Эйнштейна. Наиболее же яркими выразителями субстанциональной концепции времени являются Демокрит, Ньютон и из современных учёных, как опять же позволил себе заметить мой многомудрый коллега, – Козырев и Вейник…
– Мариночка! Я же извинился! – Серёга по-детски надул губки и захлопал ресницами. – Профдеформация. Не удержался…
– Вы прощены, Сергей! – Марине явно начинала нравиться случайно подвернувшаяся под руку роль. – Тем более что удержаться от комментариев в подобной ситуации учёному-теоретику было бы весьма трудно. Так что ваша реакция была весьма кстати тем, что как нельзя лучше подтвердит мои дальнейшие слова. – Она отпила вина, по-птичьи вытянув губы, и продолжила: – Дело в том, что принятая нами к обсуждению тема для современной науки является камнем преткновения. Я бы сказала, остриём и даже гранью, когда величайшими теоретиками пройден этап осмысления, и мир ждёт практических действий в данной области…
– Как поёт! Как поёт… – Мишкин стеклянный глаз слезился от умиления, а безумный – пожирал профиль мифички.
– Борис Игнатьевич, – (так моего отца зовут те, кто ещё плохо представляет себе, что из всего этого может получиться), – стукните его по дифирамбам, пожалуйста. Я, конечно, не синий чулок. Но и не красный галстук. И уж точно не носовой платок, – сквозь кокетливый тон мифички прорывались нотки явного раздражения.
– Эй, животное, пойди на кухню, завари чаю. Не видишь, нас жажда мучает!.. Познания. Особенно Марину, – отец отреагировал моментально. Как будто ждал повода вмешаться.
– Мари-иночка! Что ж вы не сказали? Вы хотите чаю?
– Очень.
– С чабрецом! – отец зачем-то подмигнул аспирантке.
– С чабрецом? – Мишка на пару секунд замешкался. – А у вас есть?
– У нас нет. Но у тебя есть. А Мариночка очень любит с чабрецом. Мы как раз вспоминали об этом недавно.
– Да?.. – Мишка икнул.
– Два! Ты что, совсем память потерял? Ступай, тащи свои запасы, коль хочешь даме приятное сделать.
– Мари-иночка! – тут же расплылся Мишка. – Для вас… ик… самый лучший! Им вот… никогда! Полторы тыщи метров над уровнем… ущелье… как его там… Тьфу! Сам собирал…
– Ты идёшь или нет?! – рявкнул отец.
– Всё, всё… ща всё будет… – Мишка с трудом выковырялся из-за стола и, шатаясь, пошёл через сад, что-то бурча себе под нос. Хлопнула калитка.
24 
