125 
— Известность? Удача?
Его губы изогнулись.
— Вот так всегда со смертными. Любовь, говорят они, дороже жизни. Но богатство и слава — вот чего они жаждут на самом деле. Возьми их.
— А ты, что возьмешь ты?
— Я уже взял это.
Она кивнула и вновь сменила кисть.
— Тебе придется извинить меня. Мне нужно сконцентрироваться.
Она продолжала рисовать, окунувшись в теплую ванну из солнечного света и яростных музыкальных аккордов.
Флинн плечом ударил дверь, потом схватился за ручку и приготовился таранить снова. Ручка плавно повернулась в его руке.
Зоя нервно улыбнулась ему.
— Я, должно быть, расшатала ее для тебя.
— Оставайтесь здесь.
— Побереги дыхание, — посоветовала ему Дана и встала позади него.
Теперь свет как будто пульсировал, сгустился и словно ожил. Глухое ворчание мо перешло в злобное рычание.
Флинн увидел Мэлори, она стояла в дальнем конце чердачного помещения. Облегчение молотом ударило по его сердцу.
— Мэлори! Слава Богу. — Он устремился вперед и наткнулся на твердую стену тумана.
— Здесь какой-то барьер. — Теперь в его голосе звучало бешенство, все попытки пробиться оказывались безуспешными. — Она заперта там.
— Думаю, это мы заперты здесь. — Зоя надавила рукой на стену тумана. — Она не слышит нас.
— Мы должны заставить ее услышать нас. — Дана осмотрелась в поисках чего-нибудь, чем можно ударить в стену. — Она, должно быть, где-то в другом месте, в своей голове, так же, как были мы. Мы должны заставить ее услышать нас, чтобы она вырвалась оттуда.
Мо все сильнее волновался, он бросился на стену тумана, стараясь зубами и когтями разорвать ее на куски. Его громоподобный лай эхом отражался от стен, но Мэлори продолжала неподвижно стоять к ним спиной.
— Должен быть другой способ. — Зоя опустилась на колени, провела пальцами по кромке тумана. — Он забирает тепло. Даже отсюда видно, как она дрожит. Мы должны вытащить ее оттуда.
— Мэлори! — Беспомощная ярость заставляла Флинна колотить в стену, пока его руки не стали кровоточить. — Я не позволю этому случиться. Ты должна меня услышать. Я люблю тебя. Черт побери, Мэлори, я люблю тебя. Услышь же меня!
— Подожди! — Дана схватила его за плечо. — Она шевельнулась. Я видела, как она шевельнулась. Продолжай говорить с ней, Флинн. Просто продолжай говорить с ней.
Стараясь успокоиться, он прижался лбом к стене.
— Я люблю тебя, Мэлори. Ты должна дать нам шанс увидеть, что у нас получится. Ты нужна мне, так что либо уходи оттуда, либо позволь мне войти.
Мэлори сжала губы, когда образ стал обретать форму на холсте.
— Ты слышишь что-нибудь? — спросила она рассеянно.
— Нет, ничего. — Кейн улыбнулся трем смертным по ту сторону тумана. — Совсем ничего. Что ты рисуешь?
— Эй-эй-эй. — Она шутливо помахала ему пальцем. — Я темпераментна. Я не люблю, когда кто-нибудь смотрит на мою работу, пока она не закончена. Мой мир, — напомнила она ему и добавила краски. — Мои правила.
Он лишь пожал плечами.
— Как пожелаешь.
— Ох, не дуйся. Я почти закончила. — Сейчас она работала быстро, выплескивая изображение из своей головы на холст. Это был ее шедевр. Она никогда не создавала ничего более важного.
— Искусство не ограничивается взглядом зрителя, — сказала она. — Оно во всем этом, в художнике, в предмете, в цели, и в том, кто смотрит.
Ее пульс скакал и спотыкался, но рука оставалась твердой и уверенной. На одно бесконечное мгновение, она выбросила из головы все, кроме цвета, структуры и формы.
И когда она отошла на шаг, в ее глазах зажегся триумф.
— Это лучшее, что я когда-либо делала, — решила она. — Возможно лучшее, что я когда-либо сделаю. Я хочу знать, что ты думаешь об этом.
Он принял приглашение.
— Свет и тень, — сказала она, когда он подошел к мольберту. — Во взгляде внутри и за пределами. Изнутри меня за пределы, на холст. Что говорит мое сердце. Я назову ее «Поющая богиня».
Она изобразила свое лицо. Свое и первой из Дочерей в Стекле. Она стояла в лесу в окружении проблесков золотого света, смягченного зеленью теней, у ее ног, среди камней, подобно слезам бежала река.
Ее сестры сидели на берегу позади нее, они держались за руки.
Венора, она знала, что это была Венора, поддерживала свою арфу, и, глядя на ее лицо, можно было почти услышать ее пение.
— Ты думал, я соглашусь на холодную иллюзию, когда у меня есть шанс на реальную жизнь? Ты думал, я променяю свою жизнь и ее душу на сон? Ты недооцениваешь смертных, Кейн.
125 
