Особенно,... 
40 
Дрожь снова прошла по всему телу Джоан. Она нахмурилась. Что с ней творится сегодня? Дрожит как осиновый лист весь вечер.
Надо выпить кофе, да и перекусить не помешает – за весь день у нее во рту и маковой росинки не было.
Она осторожно приоткрыла дверь и посмотрела в сторону комнаты Стива. Дверь была плотно закрыта. Набрав в легкие побольше воздуха, чтобы не дышать, девушка на цыпочках стала спускаться по лестнице.
Кухня была мрачной и старомодной: шкафы из темного дерева, шумный холодильник и древняя газовая плита. В буфете Джоан обнаружила несколько коробок с продуктами – соки, консервы, соусы, – что ее вполне устроило.
Она включила свет, выложила на стол провизию и прикинула, что можно из всего этого соорудить на скорую руку. Оливки и крекеры. Коробка тончайших спагетти и непочатая бутылка оливкового масла. Две небольших банки с сухим чесноком и грибами. И – слава тебе Господи! – кофе.
Настоящее пиршество, подумала Джоан, улыбнувшись.
Мурлыча под нос незамысловатую мелодию, она принялась за дело.
* * *
Стив стоял у окна спальни и смотрел на бушующий за окном океан. Почему судьба так ополчилась против него? – мрачно размышлял он.
Синоптики и даже болтливый таксист твердили о дожде. Но то, что творилось на улице, имело такое же, отношение к дождю, как извержение вулкана к костру.
Чего только он не предпринимал, пытаясь улететь отсюда! Но даже чартерные рейсы отменили – никто не хотел рисковать в такую погоду. И вот, извольте, теперь он вынужден торчать в этом чертовом доме, который напоминает музей с единственным экспонатом – Джоан Бэроу. Потому, как куда ни пойдешь, везде встретишь эту женщину, от которой он не может держаться на расстоянии. В довершение всего по крыше и карнизам гуляет ветер, и его шум напоминает грозное ворчание злого духа.
К тому же он голоден. Просто умирает с голода. Когда он ел в последний раз? Все, что Стив мог вспомнить, это кастрюлька эрзац-кофе, собственноручно сваренного в самом начале этого нескончаемого дня в Чикаго. Был, правда, еще обед в самолете, но он бы не смог его съесть даже при более благоприятных обстоятельствах…
Стив поежился. Господи, в этой комнате чувствуешь себя как в Антарктиде. Кофе, подумал он, надевая теплый вязаный свитер, вот что сейчас нужно. И бутерброд. Должно же быть в кухне что-нибудь из еды.
Остановившись на полпути к двери, Стив задумался. Неужели он решится на то, чтобы снова столкнуться с Джоан?
Глупости, отчитал он себя, открыл дверь, спустился в холл и здесь услышал голос Джоан. Девушка была на кухне – она что-то напевала, нежным слабым голоском, немного фальшивя.
Стив остановился в проеме. Девушка стояла у плиты, ее волосы мягкими черными волнами разметались по спине. Она что-то мешала большой деревянной ложкой и плавно покачивалась в такт мелодии.
Джоан резко обернулась, услышав громкие аплодисменты. Выражение удивления, а затем смущения отразилось на ее лице.
– Нельзя подглядывать за людьми.
– Должен огорчить тебя. Единственное, что занимает мое внимание, это желудок. Мне уже надоело слушать его глухое урчание.
Девушка улыбнулась.
– Мой тоже жалуется. Стив повел носом.
– Чем это так пахнет?
– Чесноком, конечно, чем же еще, – засмеялась Джоан.
– Вот уж не знал, что он может так приятно пахнуть.
– Ты не любишь чеснок?
Стив хохотнул.
– О Господи, Джоан, ты заставляешь меня выглядеть не по-американски. Клянусь, я люблю яблочный пирог, своего ближнего и кетчуп.
– Тогда тому, кто любит чеснок, должно понравиться и это.
Стив заглянул в сковородку. «Это» представляло собой смесь желто-коричневых кусочков, кипящих в масле.
– Что это?
– Соус для спагетти – чеснок, грибы и лук, тушенные в оливковом масле.
Стив с сомнением взглянул на повариху.
– И это вкусно?
– Пальчики оближешь! – Девушка опустила ложку в соус и поднесла ее ко рту Стива. – Попробуй.
– О-о-о, – простонал Стив. Джоан покачала головой:
– Объедение, ты хочешь сказать.
– Неплохо.
– Ну, знаешь! Только потому, что соус это не омар…
– Не хочу разочаровывать тебя, но я терпеть не могу омаров.
– Ну, тогда что-нибудь вегетарианское.
– Меня только что оскорбили, – заявил Стив, поджав в притворной гримасе губы.
Джоан рассмеялась.
– Послушай, сколько тебе лет? Двадцать восемь, тридцать?
– Тридцать два, – ответил Стив, улыбнувшись.
– И ты холостяк, живешь в Чикаго, богат. Это значит, что…
40 
