Последние отзывы

  68  

– Ба, а где учат всему про человека?

– В медицинском, наверное, – пожала бабушка плечами. – Да только туда без блата не поступишь.

– Но я же учусь только на «отлично»! – возразила Алёна.

– Ну и что? Лучше научись шить! – резюмировала бабушка. – Хороший портной всегда на кусок хлеба с маслом заработает.

Но подросшая до аттестата зрелости Алёна подала документы в медицинский. Разумеется, с пятого класса до класса десятого её воззрения на человека расширились, претерпели изменения, так что в медицинский она пошла просто потому, что решила наглядно продемонстрировать бабушке, что иногда мозги кое-что значат. И к тому же она обязательно и безо всякого блата станет таким врачом, что умеет шить!

На школьном выпускном Алёна была одна. Мама и дядя Вова были в Болгарии, на курорте Золотой берег. Дядя Вова там «развязался» – по маминому выражению – «через паскудный “Слынчев Бряг”». Так что первые пару лет Алёниной учёбы маме было как-то не до дочериных успехов. Впрочем, грех её винить за это. И даже не потому, что она все свои неугомонные силы бросила на борьбу с дяди-Вовиным вновь расцветшим алкоголизмом и возродившимся с немыслимой силой табакокурением. А потому, что если ты не особо интересуешься человеком первые семнадцать лет его жизни, то позже как-то смешно хвататься за сказки братьев Гримм и читать их молодой девушке на ночь. К тому же успехи любого человека – они для этого человека, а вовсе не для какого-то другого, даже если этот другой человек называется «мама». Мама – это биология, частенько – занимательная биология, иногда даже – «биология шутит», но никак не твои собственные успехи.

Как-то раз, вернувшись с экзамена по оперативной хирургии и топографической анатомии, Алёна застала матушку на кухне. Всю в слезах и в… синяках. Местами даже в гематомах. Как выяснилось, не все алкоголики так добры, как покойный дядя Коля. Испробовав все доступные методы типа уговоров, просьб и слёз, Алёнина матушка в характерной для неё бесшабашной манере пошла на необычную меру. Подтащив мертвецки пьяного дядю Вову к батарее, мама крепко-накрепко примотала его запястья одно к другому с помощью капроновой верёвки, а затем – к крепко вделанной в стену чугунной конструкции. И, присев невдалеке с точильным бруском и здоровенным ножом, стала ожидать пробуждения супруга.

Нельзя утверждать, что это произошло, потому что она насмотрелась фильмов про мафию, хотя они уже были. Когда маменька ошарашила дядю Колю полной бутылкой шампанского, вестерны в стране Советов ещё никто не крутил. Во всяком случае – из добропорядочных советских граждан. Алёнина матушка была добропорядочной. К «колокольчикам» в ювелирных магазинах доступ был у всех товарищей с деньгами, а вот для доступа к вестернам надо было быть «вхожим в круги». Связей «в кругах» у Алёниной матушки не было, да и вестерны её мало интересовали. Так что бутылки и капроновые канаты с батареями проистекали от собственной смелости. Являлись, так сказать, идиопатическими.

Когда дядя Вова очнулся, осознал себя в пространстве и понял, что надёжно в нём зафиксирован, он услышал звук. Звук был такой: «вжик-вжик». Он сфокусировал взгляд – и узрел свою любимую жёнушку, в паре метров от него натачивающую нож.

– Дорогая, что ты делаешь? – спросил он, превозмогая борьбу рашпиля-языка с сухостью слизистых оболочек ротовой полости.

– Точу нож, – коротко ответила супруга.

– Зачем? – осторожно поинтересовался дядя Вова.

– Наточу – отрежу тебе яйца.

Он жил с ней не первый год и потому знал, на что эта женщина способна. При всех её недостатках, трактуемых иными как достоинства, и всех её достоинствах, трактуемых иными в качестве недостатков, эта дама была дамой слова. И дядя Вова испугался. Он как-то вывернулся из прочных капроновых канатов, ободрав себе в кровь руки, и, отобрав у жены орудие запланированной кастрации (по дороге немного порезавшись там-сям, но что такое руки по сравнению с яйцами?!), хорошенько её поколотил. Чего не делал ни до, ни после.

После эпизода с батареей он даже не пил. Где-то с полгода. А потом снова сорвался. За год спустил всё. Не только своё, но и имущество супруги. Этому способствовали не только его неспособность вести дела из-за полной отдачи пагубной страсти, но и политэкономическая ситуация в стране.

Ещё через год дядя Вова погиб. Сгорел. Несчастный случай. Напился в стельку и курил в постели. А тут внезапные объятия Морфея на фоне полной алкогольной анестезии. При повышении уровня спиртного в крови болевой центр головного мозга немеет, от чего тело становится совершенно нечувствительным. Даже к огню. Точнее, не тело, а рецепторы. Тело ведёт себя точно так же, как ведёт себя при соприкосновении с огнём любая органика, – сгорает. Испаряется. Иногда дотла, а иногда удаётся похоронить лишь слегка прожаренный труп. Соседи учуяли запах дыма и вызвали пожарных. Так что Алёниной матушке хотя бы осталась обгорелая голая квартира. Ни мебели, ни спущенных на еду (и на алкогольную дозу) «колокольчиков», ни даже старых шуб, тоже давно проданных.

  68