108 
Он наклонил голову.
— Мой отец воспитывал меня, желая видеть самым сильным, самым мудрым, самым добрым рыцарем Англии. Все эти мечты погибли от ядовитых поцелуев Илэйн. В ту самую ночь, когда я лежал с нею, мой отец умер, захлебнувшись собственной кровью. Я считал себя настолько же виновным в убийстве, насколько они были уверены в этом.
Она быстро и твердо сжала его пальцы и отступила от двери.
— Все будет хорошо, Гарет.
Гарет выпрямился.
— Конечно. Они повесят меня, и ты будешь свободна.
Она замотала головой, бросая осторожные взгляды в конец коридора. Ее голос снизился до шепота:
— Они не повесят тебя. Когда я докажу, что ты не убивал Илэйн, все поймут, что Мортимер сам свалился с подъемного моста.
Гарет побледнел.
— Ты сошла с ума?
Она счастливо улыбалась.
— Нет. Я вполне разумна.
Гарет поднял голову. Полное значение ее слов проникло в темноту его сердца лучом света, который одновременно и согрел его, и обжег.
— Ты хочешь сказать, что прошлой ночью уже не верила, что я убийца? Ты позволила мне поверить… Но ведь я мог…
— Что? Убить меня? Чушь! Ты не способен даже шлепнуть меня как следует!
Гарет пытался просунуть руки сквозь решетку, но ему удавалось просунуть лишь пальцы. Они угрожающе сжимались.
— Не рассчитывай на это. Если бы я мог дотянуться до тебя теперь, я бы точно свернул твою изящную шейку.
Ровена погрозила ему пальцем:
— Спокойствие, спокойствие.
Он тряс решетку с рычанием, затем стал в возбуждении ходить в узком пространстве камеры.
— Кто, Ровена? Кто, ты считаешь, убил ее?
— Не теперь. У нас еще будет время для этого.
Гарет кинулся на дверь. Ровена уже исчезала, как видение, в темном коридоре.
— Ровена! — заорал он. — Вызволи меня отсюда. Маленькая дурочка! Не смей подвергать себя опасности.
Ее голос донесся издалека. Тона его были мелодичны, как песня.
— Никакой опасности, милорд. Только истина.
Гарет бросился всем телом на дверь, колотя и пиная ее, пока не разбил суставы пальцев об упрямый дуб. Его ругательства перешли в рев. Он бился о дверь и кричал, пока не охрип. Только когда он окончательно смолк, его несчастный молодой охранник отправился к сэру Блэйну, опасаясь, что заключенный довел себя до удара.
24
Солнце пробилось сквозь тучи.
Ровена шла через двор замка, не обращая внимания на грязь, прилипающую к деревянным подошвам ее башмаков. В разрывах облаков открывалось такое лазурное небо, что походка Ровены становилась по-весеннему бодрой, несмотря на мрачную миссию, которая ей предстояла. Солнце бросало золотые отблески на темные края туч.
Услышав о заточении Гарета, толпа разошлась вполне удовлетворенная. Ворота Ардендона были открыты. Капли прошедшего дождя сверкали бриллиантами на каждой травинке зеленой лужайки, спускавшейся к озеру.
Ровена все еще была ослеплена их сверканием, когда вошла, наклонив голову, в крошечную церковь и закрыла за собой дверь. В каменной церковке продолжала упорно сохраняться зимняя прохлада. Глаза Ровены медленно привыкали к темноте, разрываемой лишь слабыми лучами солнца, пробивающимися сквозь запыленный витраж окна, расположенного высоко над алтарем. Внутри ощущался запах плесени и запустения.
Скамеечки из красного дерева для коленопреклонения были небрежно свалены к стене. Архангел Михаил с вознесенным высоко пламенным мечом сурово смотрел на нее с витража. Низкое рычание послышалось из темноты.
Ровена замерла на месте, услышав этот нечестивый звук, от которого у нее зашевелились волосы.
Рычание возобновилось, сменившись затем ужасным стоном.
— Будь проклят бог! — взорвался злобой грубый голос.
Ровена вытерла вспотевшие от страха ладони о юбку и медленно пошла к алтарю.
Одетая в черное фигура вскочила с пола. Она корчилась и извивалась, вдыхая с шумом воздух, чтобы извергнуть затем мучительный стон. Ровена спряталась за спинкой скамьи. Последовало новое проклятие. Потом послышался оглушительный грохот.
Ровена выглянула из своего укрытия. В свете солнечных лучей, пересекающих воздух полосой сверкающих пылинок, мстительная ведьма в черном проклинала бога и разрушала пыльную церковь. Она сбросила скатерть с алтаря на камни и топтала ее ногами, рука в рыцарском нарукавнике потянулась за золотым крестом.
Ровена выпрямилась, и ее чистый голос зазвенел под перекладинами свода:
— Оставь святыню!
108 
