115 
Они глядели на нее с таким изумлением, как будто у нее вдруг выросли рога и хвост. Большой Фредди поскреб голову.
Блэйн выглядел искренно озадаченным.
— Вы должны быть в восторге, Ровена. Большинство женщин восприняли бы как высочайшую честь поединок за них. — Он обратился за поддержки к сэру Бродеру.
Рыцарь кивнул:
— Каждая леди жаждет быть Королевой Любви и Красоты на турнире.
Гарет протянул к ней руку, как бы боясь, что она может убежать. Тихим голосом, предназначавшимся только для ее ушей, он сказал:
— Рыцарь не может отказаться от вызова, не запятнав свою честь.
Она направилась к открытым лугам, протиснувшись между лошадьми.
Гарет последовал за ней. Он схватил ее за руку.
— Я потерял все, Ровена. Я не могу потерять и тебя.
— Не беда, милорд, — тихо сказала она. — Вы обрели самое драгоценное, к чему стремились всю жизнь, — вашу честь. Я надеюсь, она будет согревать вас по ночам.
С этими словами она подобрала изорванные края юбок и пошла прочь сквозь шелестящие травы. Захватив в кулак гриву своей лошади, Маленький Фредди развернул ее.
Он отвесил всем насмешливый поклон. На его губах играла ехидная улыбка.
— Всего хорошего, милорд.
Гарет с рычанием отмахнулся от него. Маленький Фредди поскакал рысцой за своей сестрой. Гарет не отрывал глаз от Ровены, пока она садилась сзади Маленького Фредди. Они медленно удалялись в луга. Гарет потер пульсирующие виски.
Блэйн положил руку ему на плечо.
— Женщины! Превосходные и загадочные существа, не правда ли?
— Ты не хочешь получить еще один синяк?
Блэйн торопливо отошел. По тактичному предложению сэра Бродера они отправились обратно в Ардендон унылой процессией. Блэйн и Гарет уместились на черном жеребце, стараясь не прикасаться друг к другу. Ирвин ехал сзади, молясь и крестясь во внезапном порыве набожности.
27
Скользкая вощеная кожа выскальзывала из рук Ирвина. После четвертой попытки ему удалось застегнуть кирасу[11], и лишь тогда он обнаружил, что надел ее задом наперед. Может быть, если бы он стал пятиться задом, никто бы этого не заметил. Он вытер вспотевший лоб, поражаясь своему сумасшествию. Это надо было додуматься — вызвать сэра Гарета на поединок!
Ровена выглядела тогда такой нежной и беззащитной в своих оборванных юбках. Она напоминала ему о временах, когда они, еще детьми, боролись друг с другом. Он забыл, что тогда она всегда в конце концов брала верх, а он визжал, как поросенок, прося пощады. Он забыл также ее острый язык, пока она не бросила в лицо сэру Гарету свои обвинения, будто ударила кнутом.
Ирвин снял кирасу и вновь вступил с нею в борьбу, пока не надел правильно. Затем он натянул кольчугу, шатаясь под ее весом, и потянулся за серебряным шлемом, стараясь сохранить равновесие. Когда он надвинул шлем на голову, кто-то нанес ему удар дубинкой.
На мгновение он выпрямился и тут же упал на камень. Шлем ударился об пол с грохотом, отозвавшимся громким эхом.
Он лежал, оглушенный, не чувствуя, как чьи-то руки сняли с него шлем, мягко опустив голову на пол. С него сняли кольчугу, бриджи, кирасу и короткую тунику. Словом, все, оставив его в полотняном нижнем белье.
Он, толком не придя в сознание, перевернулся на бок, бормоча что-то бредовое о клубнике с джемом, и не слышал, как дверь снаружи заперли на засов.
«Выходите, рыцари, выходите!» — прокричали герольды.
Громогласное пение труб разлилось в воздухе жидким золотом.
Из палаток, поставленных на противоположных сторонах арены, выступили два рыцаря. После горячего, душного воздуха палатки Гарет на мгновение почувствовал головокружение от свежего ветра. Солнце слепило его. Он оседлал черного коня, предоставленного ему Блэйном, жалея, что с ним нет Фолио. Гром аплодисментов прокатился над ареной. Маленький Фредди бросил ему копье с привязанной к нему шелковой вуалью Ровены. Гарет поймал его рукой в перчатке. И тогда он понял, что лица всех обращены к нему. Каждый крик одобрения был адресован ему. Толпа встала на ноги, не обращая внимания на изящного Блэйна, выехавшего на коне с другой стороны поля. Голоса всех слились в приветствии сэру Гарету де Креси, мрачному лорду Карлеонскому.
Весть о его невиновности распространилась в любопытной толпе, как лесной пожар. В один голос они освобождали его от двадцати лет несправедливости. По команде Гарета его конь поскакал туда, откуда была видна центральная галерея. Ярко наряженные леди толпились у деревянной ограды. Платки и ленты трепетали в их нежных пальцах.
115 
