4 
Кстати, о монахах. Я не ошибся насчет креста.
За ближайшим леском размешался монастырь. Аккуратно так располагался – с реки не увидишь. И вот моя третья удача. Словенин-пастушок звался Вихорьком. И он оказался рабом именно монастырским.
С виду Вихорьку было лет одиннадцать-двенадцать. И на самом деле – столько же. Ничего так мальчишка, крупный. Только тощий. В монастыре отощал. До того пацанчик, считай, в семье жил. Мать его была наложницей богатого бондаря аккурат из того милого городка, который возвышался над окрестностями. Как попал во Францию, паренек не помнил. Продали вместе с матерью в совсем юном возрасте. От матери Вихорёк и языку словенскому выучился. Но год назад мама умерла, вернее, убили ее нехорошие люди.
И хозяин-бондарь отдал пацана монастырю. За долги.
Монахов Вихорёк ненавидел лютой ненавистью.
С чего бы это, если подумать, ведь работа у него была вроде бы нетрудная? А с того, что пареньку выпало несчастье родиться симпатичным мальчиком. Как раз таким, какие по вкусу его преосвященству (или как там его именуют) настоятелю монастыря. Вихорёк повел себя неправильно, за что был бит (не слишком сильно, чтобы внешность не попортить) и отправлен на исправительные работы.
В пастушки его определили недавно. Монастырскому сельхозначальнику он тоже приглянулся. Но этот нахрапом не полез: действовал лаской. Работу дал легкую, жратву подкидывал повкуснее…
Но что в лоб, что по лбу, и наученный горьким опытом Вихорек скорее всего вынужден будет уступить похотливому церковнослужителю. Потому что в альтернативе может быть всё, что угодно. Оскопление, отрезание языка, подземная темница. За год Вихорек успел навидаться всякого и понимал, что легко отделался. Скажет священнослужитель, что раб поднял на него руку – и ее отрубят. Монахи могли себе позволить пожертвовать одним рабом, чтобы добиться повиновения остальных. Тем более, что рабы дешевы. Один сдохнет, другого возьмут. Вся округа у монастыря в должниках. Включая и здешнего синьора.
Всё это пастушок поведал мне минут за пятнадцать, в процессе поглощения полукилограммового куска копченого лосося, прихваченного мною для установления контакта. Слова из него сыпались со скоростью три штуки в секунду. Истосковался он по «родной речи».
Попутно Вихорек признался, что я его здорово напугал. Парнишка решил, что я – разбойник. Угадал, однако.
Собственно, он и после употребления лососятины своего мнения не изменил. Но теперь я был уже не чужой разбойник, а свой. Тем более языком матери владел. Считай, почти родственник.
Разочаровывать мальца я не стал. Пусть лучше думает, что я разбойник, чем норман. О норманах тут мнение – паскуднейшее. Вплоть до рогов, которые северяне прячут под шлемами. Однако после года жизни среди монахов мальчишка не то что викингов – настоящих чертей с настоящими рогами на монастырь навел бы.
Хотя для здешних жителей черти, пожалуй, посимпатичнее, чем мы. Черта, скажем, молитвой отогнать можно. Или святыми предметами. А викинга – исключительно драгметаллами. Да и то лишь после того, как он, викинг, вдосталь натешит свою страсть к убийствам, насилию и прочим деструктивным деяниям.
– А что городок? – спросил я. – Вон тот, который на пригорке? Что из себя представляет?
Городок… Вихорек вздохнул. Там прошли счастливейшие годы его жизни. И мама была жива…
Хороший городок. Только бедный очень. Особенно теперь.
В прошлом году через речку (имелась в виду Луара) перебрались люди какого-то аквитанского рыцаря и ободрали городок вчистую. Многих убили. Маму Вихорька – тоже. Случайно. Какой-то аквитанец лошадью стоптал. Она не сразу умерла. Месяц мучилась. Бондарь даже лекаря к ней приглашал, взявши денег в долг. Она красивая была, Вихорькова матушка.
Многие тогда погибли, во время набега. Синьор тоже погиб. Вместо него сын приехал, который до того в королевской гвардии служил. Только вот золота он с собой не привез и пришлось брать кредит в монастыре – чтоб народ с голодухи не перемер. Так что с большой долей вероятности в следующем году это будут уже монастырские земли.
Я поинтересовался, откуда такая осведомленность?
Оказалось, от тех же монахов похотливых. И от настоятеля той церковки, что в городе стоит. Это он бондарю сказал, когда матушке грехи отпускать приходил. Он хороший, настоятель. Не то, что эти, в монастыре, чтоб им черт печенки выел.
4 
