– А скажи мне, ярл, откуда взялось это золото? – Меня с недосыпу потянуло на философию.
– Как откуда? Франки принесли его своему богу!
– А откуда оно у франков?
Хрёрек задумался. Не понимал, к чему я клоню. Я заметил, что Хальфдан и Тьерви тоже прислушиваются к нашему разговору. От скуки, надо полагать.
– За франкские мечи платят золотом, – наконец выдвинул версию мой ярл.
Всё-таки хорошее здесь время. Еще тысяча лет до эпохи, когда деньги превратятся в бумажки и электрические импульсы и биржевые жулики станут наживать состояния, продавая и покупая «воздух», а те, кто производит настоящие ценности, будут неизменно оставаться в дураках, потому что вынуждены садиться за один стол с шулерами-банкирами и играть по их шулерским правилам.
Нет, я не против банков. Без них не обойтись. Но хотел бы я поглядеть на того человека, который возьмет взаймы деньги у Хрёрека-ярла… Да что там Хрёрека… Даже у простого бонда Хёдина Полбочки, а потом скажет, что ссудил кому-то эти деньги под большие проценты, чтобы по-легкому срубить бабла, а этот нехороший «кто-то» деньги замылил, и потому заемщик возвращать долг Хёдину не собирается.
Лучшее, что может ожидать такого мошенника – это батрачить у Хёдина в свинарнике, пока не отработает долг.
Но вернемся в девятый век.
– Вино, – вмешался в разговор Тьёрви. – Прошлой осенью я купил пять бочонков здешнего вина. Тоже золотом заплатил.
– А по мне так наше пиво не хуже, – заметил Хальфдан.
– Ну и что? Ты же не откажешься от доброго куска оленины только потому, что молочный поросенок нежнее?
– Не откажусь, – согласился младший Рагнарссон. – Я съем всё.
– Ты задал хороший вопрос, Ульф Вогенсон, – задумчиво произнес Хрёрек. – Видно, твой отец понимал толк в торговле. Здесь, на земле франков, есть много такого, что можно продать и продать дорого.
– Из франков получаются хорошие трэли, – сказал Тьёрви. – Они старательны, неприхотливы и покорны. И жару переносят лучше тех же англов. Перекупщики неплохо за них платят.
– А зачем нужны трэли? – спросил я Хальфданова хёвдинга.
– Как зачем? Работать. – Тьёрви ехал впереди и чтобы бросить на меня удивленный взгляд, ему пришлось развернуться.
– Работать можно по-разному.
– У хорошего хозяина все рабы работают старательно, – назидательно произнес Тьёрви.
– Согласен. Но как бы старательно они не работали, с плохой земли всё равно возьмешь меньше, чем с хорошей. А здесь – хорошая земля. И старательные трэли. Вот от этого, Тьёрви, и берется то золото, которое прибрали к рукам монахи. Такая цепочка получается: земля-трэли-сборщики-монахи.
– …И мы! – напомнил Хальфдан.
– И мы, – согласился я. – Однако на мой взгляд монахи в этой цепочке – лишние.
– Это точно! – воскликнул Хальфдан. – Толку от их Христа никакого! Даже своих жрецов защитить не может.
Мысленно он уже взял монастырь и делил добычу.
– А знаешь, Черноголовый, я ведь уже слышал такие речи, – подал голос мой ярл. – И знаешь, от кого? От его старшего брата, – кивок в сторону Хальфдана, – Сигурда.
Хальфдан задумался. Тьёрви шевелил губами: похоже, что-то высчитывал.
Дорога неторопливо ложилась под копыта лошадок. Оборванный крестьянин, влекущий тележку с мешками, при виде нас бросился к обочине и распростерся в пыли.
– Нет, – наконец изрек Хальфдан. – Сидеть и собирать золото – это скучно. Мне любо брать его в битве! Это весело и хорошо для воина! – Хлестнул коня и умчался вперед.
Тьёрви поспешил за ним.
Мы с Хрёреком остались вдвоем. Ехали шагом бок о бок по ровной дороге. Спокойно, как у себя дома. А ведь вокруг – враждебная Франция. Или как там ее сейчас называют.
Не слишком ли мы беспечны?
Накликал.
Впереди раздались крики, собачий лай и характерный звон железа. Хальфдан и Тьёрви с кем-то сцепились.
Не сговариваясь, мы отпустили вьючных лошадей (за ними всегда можно вернуться) и поторопили своих коняшек.
О да! Хальфдан хотел повеселиться и теперь веселился от души!
Он и Тьёрви, спешенные, спина к спине, заняли середину дороги, а вокруг них вертелось с дюжину всадников, норовя достать викингов длинными копьями.
Еще столько же народу, рангом пониже, держались поодаль, удерживая свору. Ага! Охотнички! На жердине, уложенной на спины двух лошадей, висел матерый олень с роскошными рогами.