18 
В будущем, решил он, лучше разбивать лагерь на открытом месте, чем терпеть неудобства номеров, в которые их поселили, и шум деревни, который прогнал сон.
Тишину нарушал не только лай собак, но и странная восточная музыка, неприятная европейскому слуху, хотя маркиз уже привык к ней.
Впрочем, это неудобство не слишком его беспокоило. Ведь тайны Востока, как маркиз знал из прошлого опыта, имеют гипнотическую привлекательность.
Ароматы жасмина и сандалового дерева и быстрая арабская речь вызвали у него такое чувство, будто он вернулся домой.
Это очень отличалось от того, что маркиз чувствовал в грандиозности Куина или роскоши своего дома на Парк-лейн.
Как только Сабра ушла спать, Киркпатрик спросил:
— Бас не интересуют экзотические удовольствия? Здесь наверняка есть на что посмотреть.
Маркиз покачал головой.
Он знал, что имеет в виду Киркпатрик, и в данный момент не имел никакого желания смотреть на то, что явно будет спектаклем, исполняемым специально для иностранцев в Тунисе.
Ему доводилось видеть подлинные танцы обнаженных дев, несущие в себе религиозный смысл.
Но во многих местах эти танцы выродились в мишурное шоу, исполняемое проститутками с улицы Канабьера.
Если уж любоваться подобным зрелищем, решил он, то только тем, что разыгрывается не для иностранцев.
Маркиз с отвращением посмотрел на грубый деревянный пол и сломанную кровать, на которой были постелены его собственные спальные принадлежности.
Он подумал — увы, слишком поздно, — что, наверное, сделал большую глупость, пустившись в эту экспедицию.
Если он хотел путешествовать, то мог теперь позволить себе подняться на собственной яхте по Нилу или пройти через Суэцкий канал в Красное море.
Он все более склонялся к мысли, что история Киркпатрика о сокровищах Эль-Дьема — абсолютная чепуха.
Маркиз уже знал, что римские монеты часто находят по всему Тунису.
Он прочитал в купленных Саброй книгах, что зарытые в землю или спрятанные в галереях сокровища то и дело выходят на свет.
— Полагаю, меня надули, — сказал себе маркиз.
Но потом понял, что, даже если его надули, он наслаждается общением с Киркпатриком и заинтригован таинственным поведением его дочери.
Так как маркиз не имел никакого желания застревать в этой деревне, рано утром они отправились дальше. Предстоял долгий дневной переход, который заканчивался на уединенной равнине, где, если верить картам, нет никакой деревни.
После ночного отдыха лошади шли весело, и бредущие позади верблюды легко преодолевали трудности пути.
Когда караван остановился на обед в приятном месте, которое можно было бы назвать оазисом, один из погонщиков робко подошел к ним и сообщил, что он — предсказатель судьбы.
К счастью для маркиза, ибо погонщик говорил по-арабски в необычной манере, Сабра перевела его слова отцу.
— Скажи, что нас это не интересует, — ответил Киркпатрик. — Я и без него прекрасно знаю свою судьбу.
— Он говорит, что у него есть особое послание для нас, — не отступала Сабра.
Ей явно хотелось услышать, что скажет этот человек.
— Что ж, можно и послушать, — добродушно предложил маркиз. — А там — во что хотим, поверим, а остальное забудем.
— Да у вас философский взгляд на вещи, — заметил Киркпатрик.
Сабра сочла их реплики за согласие и сказала арабу, что они выслушают его.
Он выглядел странно, этот предсказатель с узким смуглым лицом, тонким носом и тонкими бровями, блестящими зубами и таинственно-печальными глазами.
Вместо тюрбана на голове у него был белый шарф, перехваченный на лбу толстой веревкой.
Концы ткани спускались вниз, защищая от солнца плечи и шею.
Маркиз знал, что такие тюрбаны носят только жители внутренних районов страны, и понял, что перед ними типичный пустынный мистик.
Араб сел на корточки и, взяв горсть песка из корзины, которую принес с собой, высыпал его в ладони Сабры и попросил держать так, чтобы песок не просыпался.
Остальной песок он высыпал ровным слоем на землю перед собой, сделал над ним несколько пассов и снова тщательно разровнял.
Его движения были раздражающе медленными.
Маркиз только собрался сказать, что им пора ехать дальше, когда араб стал чертить на песке странные геометрические узоры.
Наконец он сказал, глядя на Сабру:
— Ты имеешь око Аллаха и смотришь глубоко в сердца тех, кого знаешь. Аллах велик. Он — Свет Мира, и часть Его света сияет сквозь тебя.
18 
