42 
Но – ничего подозрительного. Полковник отдал приказ: стрелять во всё, что вызывает сомнение. До сих пор – ни одного выстрела. Большинство парней выросло в лесу. Эти не станут палить по лемурам и попугаям.
Перевалили через высшую точку. По-прежнему идти было совсем легко. Приятно ощущать под ногами твердый грунт, а не разбухшую жижу. А на континенте вот-вот начнется сезон дождей. Еще месяц назад Ленарту Рейману очень улыбалась мысль провести его здесь, на Козьем Танце. Без ползучей и летучей сволочи, проникающей в каждую щель, без отвратительных мух, без мерзких воплей лягушек и потоков воды, льющихся сверху и превращающих в болото даже растрескавшуюся от жары почву бушвельда. Без вездесущей плесени и разбухшей от влаги кожи. А здесь, здесь – просто Эдем… Хрен ему в печенку!
Дорогу преградили заросли колючего кустарника, и шедшему впереди снова пришлось пустить в ход мачете.
«Вызвать с континента вертолет? – подумал Рейман. – Да только что в нем проку… Много ли разглядишь под этой чертовой листвой?»
Ведущий опять сменился. Рейман увидел, как отошедший назад взглянул на шагомер. Но сам полковник и без всякого счетчика знал: они прошли почти полторы мили. Две трети маршрута.
Ожила рация. Командир седьмой группы просил замедлить темп.
Спустя пару минут Рейман узнал причину задержки, наткнувшись на то же препятствие.
Бамбуковая роща.
Старые желтые суставчатые стволы не меньше полуфута толщиной.
Солдат-лидер остановился, стащил рубашку и заткнул ее за пояс. Черная мускулистая спина лоснилась от пота.
Они вошли в рощу, и полковник потерял из виду левую и правую тройки. Зато хорошо слышал, как они прорубаются сквозь заросли.
Потребовалось около десяти минут, чтобы пройти две сотни шагов. Лидеры групп перекликались, выравнивая линию. Рейман не вмешивался. Пятая и четвертая группы тоже пробивались сквозь бамбуковые заросли, а вторая угодила в песок, изобилующий колючим кустарником и шипастыми ползучими лианами, похожими на ротанг. Недоработка покойника Штабба. Он должен был составить подробную карту острова, но всё откладывал… При попустительстве полковника. Что ж, тогда Рейману казалось, что натаскать солдат важнее, чем зарисовать все ручейки и лощины Козьего Танца. Холодное дуновение коснулось затылка полковника.
– Стой! – негромко произнес он, и солдат впереди застыл, на полувзмахе остановив занесенную руку. Оттопыренная лопатка под эбонитовой кожей, узловатые мышцы, курчавая черная шерсть на плоском затылке. Солдат не чуял опасности, но голос полковника заставил напрячься каждый его мускул.
Опасность?
Рейман смотрел на широкое, мокрое от сока лезвие мачете, к которому прилип зеленый листок. Полковник сфокусировался на этом листке, пока уши его разбирались в мешанине звуков, пытаясь опознать тот, что вызвал тревогу.
Негромкие голоса, мерные удары мачете слева и справа, шагах в двадцати (между бамбуковыми стволами и в десяти шагах ничего не разглядеть), бормотание рации у пояса, вопли попугаев…
Рейман шагнул вперед, отодвинув в сторону солдата, снял с плеча свой старенький выносливый «Томпсон» и, поведя стволом, выпустил очередь.
Еще не успело стихнуть эхо его выстрелов, как слева тоже загрохотал автомат.
Рейман вглядывался в просветы между бамбуковыми стволами, но видел только рябь солнечных пятен.
Стрельба стихла.
Полковник поднес ко рту радиостанцию.
– Профилактика, – сказал он. – Продолжать движение!
«Возможно, мы их проворонили, – размышлял Рейман. – Запросто могли проворонить! – Он опять двигался вторым. – Надо бы перед повторным заходом прочесать эту сраную рощу из пулемета. Да. Это верное решение. Развести группы и проутюжить все подозрительные места!»
Тревога полковника все усиливалась, но, слава Богу, кончился этот чертов бамбук. Они миновали последние стволы и вышли на заросшую густой травой прогалину. Из травы там и сям выглядывали алые, розовые и желтые цветы. А сама трава была сочная, зеленая, будто не жгло ее свирепое тропическое солнце. Позади прогалины стоял старый лес, на опушке которого поднималась буйная поросль. А вот на самой прогалине – ни единого побега. Только цветы и трава. Трава и цветы…
Рейман не сразу увидел его. Может быть, потому, что человек стоял, не скрываясь, ярко освещенный солнцем, на совершенно открытом месте. Может быть, потому, что первым делом полковник огляделся в поисках левой и правой троек и только когда убедился, что вся его группа благополучно пересекла опасное место, взглянул на открытое пространство впереди.
42 
