25 
— Сахар? Молоко? — предложила Одри и перевела со свекрови на деверя серьезный, без тени улыбки взгляд.
— Только сахар. — Кристофер наблюдал, как изящно она управляется с крошечными щипчиками и кладет в чашку несколько мелко наколотых кусочков. Он принял чай и попытался сосредоточиться на горячем душистом напитке. Ничего не получилось: снова напал предосудительный, неприличный гнев. Частые приступы несоразмерной, необузданной злости грозили стать еще одной серьезной проблемой.
Когда наконец удалось успокоиться настолько, что мысли вновь обрели власть над словами, он заговорил:
— Альберт не просто помогал. Когда приходилось неделями сидеть в грязном окопе, он оставался дежурить, а мне позволял поспать, не опасаясь внезапного нападения. Он носил записки вдоль линии укреплений, чтобы не случалось ошибок в выполнении приказов, подавал сигнал тревоги задолго до того, как наши глаза и уши успевали заметить опасность. — Кристофер замолчал и посмотрел в напряженное, недовольное лицо матери. — Я в прямом смысле в долгу перед ним: обязан жизнью. К тому же, каким бы невоспитанным и грубым ни казался мой верный друг, я его люблю. — Он благодарно взглянул на Альберта, и пес радостно застучал хвостом по полу.
Одри смотрела с сомнением, а леди Фелан не скрывала недовольства.
Кристофер молча допил чай. Больно было видеть, насколько изменились близкие — похудели, побледнели. Волосы матери из темных стали белыми. Долгая болезнь Джона измучила обеих, а смерть и почти год глубокого траура окончательно сломили волю к жизни.
Не впервые пришла мысль о том, что традиции заставляют людей оставаться в одиночестве и замыкаться в себе в тяжелое время, когда общение и новые впечатления оказались бы не просто полезными, а поистине спасительными. Поставив полупустую чашку, леди Фелан попыталась подняться и выйти из-за стола, и сын немедленно вскочил, чтобы помочь.
— Не могу пить чай, когда этот зверь на меня смотрит, — заявила она. — Так и кажется, что сейчас бросится и вцепится в горло.
— Не бойтесь, мама, он привязан, — успокоила Одри.
— Не важно. Это дикое создание, и я его ненавижу. — Подняв голову, с выражением глубочайшего презрения свекровь царственно покинула комнату.
Освободившись от необходимости соблюдать правила этикета, Одри поставила локоть на стол и положила подбородок на руку.
— Твои дядя и тетя пригласили матушку погостить в Хартфордшире, и я уговариваю ее согласиться. Смена обстановки пойдет на пользу.
— В доме невыносимо темно, — заметил Кристофер. — Почему закрыты ставни и задернуты шторы?
— От света у нее болят глаза.
— Что за нелепость! — Кристофер нахмурился. — Непременно надо ехать; она слишком долго сидит в этом склепе. И ты, кстати, тоже.
Одри вздохнула.
— Уже почти год. Скоро можно будет отказаться от глубокого траура и перейти в полутраур.
— И что же означает этот ваш полутраур? — уточнил Кристофер. Таинственные женские ритуалы оставались для него загадкой.
— Он означает, что можно будет снять вуаль, — печально поведала Одри, — а еще вместо черных платьев разрешается носить серые и цвета лаванды. Допускаются даже украшения, только не блестящие. Можно посещать некоторые из светских раутов, хотя строжайше запрещено выказывать интерес к происходящим событиям.
Кристофер презрительно фыркнул.
— И кто же придумывает все эти глупости?
— Понятия не имею. Но, видит Бог, соблюдать правила надо неукоснительно, чтобы не вызвать общественного гнева. — Одри помолчала. — Впрочем, матушка отказывается от полутраура и собирается до конца своих дней оставаться в черном.
Кристофер кивнул. Сообщение нисколько его не удивило. После смерти старшего из сыновей преданность матери к нему лишь укрепилась.
— Она смотрит на меня так, будто глубоко сожалеет, что умер не я, — заметил он.
Одри собралась возразить, однако передумала.
— Трудно винить тебя в том, что вернулся с войны живым, — тихо произнесла она после долгой паузы. — Я искренне рада, что ты здесь, и верю, что в глубине души мама тоже рада. Но тяжелый год лишил ее душевного равновесия. Порой кажется, что слова вырываются помимо ее воли и сознания. Я надеюсь, жизнь вдали от Гемпшира пойдет ей на пользу. — Она пожала плечами. — Да и я тоже собираюсь уехать. Хочу навестить родственников в Лондоне, тем более что нам с тобой не пристало оставаться в доме без присмотра.
25 
