29 
- Но я же попросила у этой стервы всего лишь щепотку соли, едрена мать!!! Совесть у нее есть?!
- Каждый народ имеет свои национальные особенности, - тоже по-русски мягко попытался сказать Эдик, но меня уже было не остановить. А может быть, я была слегка поддавши…
- Вот это верно! Вот это верно!.. Мать вашу с вашими национальными особенностями!.. В Ленинграде мне и в голову бы не пришло - удобно или неудобно попросить у соседки щепотку соли или кусок хлеба! Или перехватить пятерку до получки!.. В гробу и в белых тапочках я имела в виду такие национальные особенности, когда все вокруг улыбаются, а сами прикидывают - куда бы пнуть побольнее!
- Не сердись, моя дорогая, - тихо сказал Эдик и убрал со стола бутылку с джином. - Не расстраивайся.
Ночью в спальне мы лежали каждый под своим одеялом. Эдик читал. Я смотрела в потолок. Рядом со мной посапывала Фрося.
Потом Эдик отложил газету и выключил свет у себя над головой.
- Что тебе сказал доктор? - спросил он.
- Сказал, что у меня, как ему кажется, все в порядке. И хотел посмотреть тебя…
- Вот как? Странно…
- Ничего странного, - я тоже выключила свой свет. - Когда муж и жена хотят иметь детей и у них что-то не ладится - проверять нужно обоих.
- Ну, хорошо, хорошо, - примирительно прошептал он и попытался меня обнять.
Угрожающе зарычала на него маленькая Фрося.
- Ты не могла бы выставить Фросю за дверь? - спросил Эдик.
- Не надо, Эдинька… У меня был сегодня очень тяжелый день, -сказала я и прижала к себе Фросю.
Эдик молча встал, собрал свою постель и ушел спать в кабинет.
Мы с Фросей поцеловались и заснули…
В воскресенье у нас на участке перед домом было все, как в заграничном фильме: стояли машины приехавших к нам гостей, а их владельцы, с женами и детьми, - все одетые в белые или очень светлые шмотки, - попивали свои аперитивчики. Женщины, сидя в садовых плетеных креслицах, мужчины - стоя, сгруппировавшись возле Эдварда.
Сам же Эдвард в фартуке и перчатках шуровал около большого гриля и жарил куски оленины, переворачивая их на решетке двумя длинными большими вилками.
Еще до приезда гостей я все приготовила - и гриль, и мясо, и специи, и столик с напитками для взрослых, отдельный столик со сладостями для детворы, и, конечно, самовар - гордость любого шведа, побывавшего в России!
Почти всех мужиков я знала еще по двум последним инрыбпромовским выставкам в Ленинграде. С их женами перезнакомилась уже здесь и теперь, на правах хозяйки дома, в поте лица своего вкалывала массовиком-затейником с детворой, которой набралось десятка полтора. От четырех до двенадцати лет.
На нервной почве мне ничего толкового в голову не пришло, и единственное, чем я могла их занять, это самой кретинской игрой в мире - перетягиванием каната! Но как ни странно, это оказалось именно то, что нужно. Мы разделились на две команды - я с малышней на одном конце веревки, старший сын Гюнвальда и еще несколько ребятишек - на другом, и стали перетягивать друг друга, падая и кувыркаясь, вскакивая на ноги и тут же бросаясь в новую схватку…
Я и сама так завелась, что ни черта вокруг себя не видела! Ни того, как за мной нехорошим глазом следил уже сильно поддавший Гюнвальд, ни как кружились мужики вокруг господина Турреля, одного из директоров фирмы, ни как с тревогой смотрела на наши варварские игры беременная четвертым ребенком жена Гюнвальда. Она сидела в плетеном креслице с мороженым в руке, и когда рука уставала, она ставила вазочку с мороженым себе на огромный живот.
- Э-э-эй, ухнем!.. - запевала я, стараясь придать своей команде некий ритм борьбы. - Еще ра-а-зик, еще раз! Э-э-эй, ухнем!
И мои маленькие шведы, ни фига не понимая, яростно вопили русское слово «ухнем!!!» И таскали на этом дурацком канате друг друга по всему участку. А вокруг нас моталась Фрося и лаяла как сумасшедшая!
Женщины нам аплодировали, мужчины подбадривали воплями.
Кончилось это тем, что мы с малышней поднатужились, поднапружились, перетянули своих противников и завалились все в одну кучу-малу. Хохот, крики восторга, визг!.. Где победители, где побежденные?!
Я еле выбралась из-под груды маленьких тел и увидела, что платье мое пришло в полную негодность - все в зелени травы, а на животе огромное коричневое пятно.
- Кошмар! - ужаснулась я.
- Это мой шоколад, - объяснил мне один из малышей. - Когда мы падали, он у меня изо рта выскочил.
29 
