Последние отзывы

  102  

Матросы поднимаются, вот только глаза их начинают наливаться гневом. Фролов быстро окидывает взглядом всю картину – удовлетворение становится полным. Поднимаются все, и увечных не наблюдается. Вот и ладушки. А это что за…

Старый морской унтер с некогда пышными и завитыми мыльным раствором, а теперь всклокоченными, с торчащими из них обломками сухих травинок усами бросается вперед, словно рассвирепевший медведь. Медведь? Но не гризли ведь, в самом-то деле! Уход влево, рука выбрасывается вправо, встречное движение. Нападающий только взбрыкивает ногами и летит на землю, смачно приложившись о нее спиной. Господи, только бы не убить.

Второй, с незначительной задержкой, также идет в атаку. Сломать! Растоптать! За поруганную гордость! За секунды страха, показавшиеся вечностью!

Не судьба. Фролов встречает его прямым ударом ноги в грудь – и того буквально сносит, опрокидывая наземь.

Третий уже не несется очертя голову. Нет, он тоже движется быстро, и видно, что успел постранствовать и побиться во многих портовых кабаках в заморщине, опять же, видать, и на Миллионке во Владивостоке успел попрактиковаться. Да только и Николай не пальцем деланный. Боковой слева взят в жесткий блок, а рука, уже отведенная назад на уровне пояса, с резким выдохом, стремительно уходит вперед.

– Ха!

– Хек, – третий, поймав кулак в душу, переламывается пополам.

Четвертый. Пятый. Да сколько вас!

«Та-та-та-та-та-та».

Пулемет замолкает так же неожиданно, как и заговорил. На ногах только Фролов. Филя, чертяка, об этом мы не уговаривались. А ну как в кого попал? Так, с этим потом. Сначала к первому. Не дай бог, гортань перебил. Унтер хрипит, дышит с трудом, но жив. Жив, дурилка картонная! Так вот, вот так. Помассировать, как учил командир. Ага, оживает. В глазах сквозь слезы пробивается мысль. Задышал ровнее. Оно и к лучшему. Теперь взгляд по сторонам. Та-ак, раненых вроде нет, хотя подниматься не спешат. Кто его знает, что этот блаженный с пулеметом еще учудит. Вон стволом водит из стороны в сторону.

– Ну все, братва, все. Встаем. Не боись, никого не тронем. Становись!

Хотя Фролов и заявил, что никого не тронут, но построил людей вдоль мишеней, да и Васюков все еще за пулеметом. Понятно, что и сам унтер стоит перед строем, но уж больно ловко управляется с новым оружием этот самый Филя.

– Не знаю, может, в море вы чего и стоите, сам я сухопутный, пехтура серая суконная, но на суше вы никто и звать вас никак. Здесь любой пехотный Ваня вам фору даст. Это там броня и калибр, а здесь один солдат с простой винтовкой может остановить наступление целой роты. Если, к примеру, выставить вас всех против Васюкова, то я на него смело в заклад стану. Неча на меня щериться. Ну хорошо, пусть вы со своей «полундрой» добежали до врага и сошлись в штыки. Вы штыком-то работать умеете или думаете, япошка, завидев ваши тельники, в штаны наложит? Держи карман шире. Он, в отличие от вас, «полундру» не орет, а учится штыком ковырять тех, кто о себе много думает и тельник носит. – Наконец выпустив пар, он решил все же сбавить обороты: – На нас с Васюковым вы зла не держите – надо же было вам как-то показать, что вы дурью маетесь. А если вы думаете, что сильно отличаетесь от толпы, когда десантируетесь из вагонов, то очень ошибаетесь. Не надо даже так мастерски стрелять, как Филипп, чтобы положить вас всех. А вот теперь решайте сами, как быть. Кто хочет иметь шанс выжить – остаются и тренируются до седьмого пота, до полного нестояния. Кто хочет орать «полундру» и пугать япошек своим бравым видом, свободны, можете делать что угодно, только под ногами не путайтесь.

– А тебе, стало быть, жалко нас стало?

– С чего бы мне вас жалеть. Дураков жалеть – время попусту терять. Потому как дурак всегда найдет свою пулю, а вот чтобы рядом с Сергеем Владимировичем оказался хоть десяток умных бойцов, очень даже мне желательно, потому как тогда и он целее будет.

– А чего это ты за него так печешься? Родня тебе, что ли? – Высокий бравый матрос. Как там его? Ага, Мамонов.

– Родня не родня, а рабочего человека понимает как никто другой. Про концерн «Росич» слышали?

– Ну дак кто же о нем не слышал, эвон сколько всего нового на флот от них пришло.

– А того, что у них не одна тысяча человек работает и получают вдвое от других, не слышали? Оно конечно, раздолбаев не держат, но работному люду только польза. Опять же организовали поселение на Чукотке, и там народ вообще как сыр в масле катается. Но и это не самое главное. Концерном этим три друга заправляют, богаче них на Дальнем Востоке вряд ли кто сыщется, и могли они спокойно в сторонке отсидеться, а не пожелали. Один командует ротой ополчения, в которой сейчас и я служу, а до того служил здесь и с хунхузами воевал, защищая православных в Маньчжурии, награду имеет боевую. Второй на флот подался добровольцем, о нем пока ничего не слышно, но еще услышите, попомните мои слова: не тот это человек, чтобы в сторонке по-тихому отсиживаться. А третий… Третий наш прапорщик и есть. Богат как черт, а пошел простым прапорщиком, да не в тылы объедаться, а сюда, на бронепоезд. Да-да, наш прапорщик. Вот только видел ли кто, что он своими деньгами и положением кичится? Не по-людски ли он к вам подошел? Не хочет ли вас, охламонов, научить, чтобы головы под пули по-дурному не подставляли? Без гонору человек. А вы тут перед ним как девки выкаблучиваетесь и гоголями ходите. Не нравится, что над вами поставили человека, который корабельного железа не видел? Да он, если хотите…

  102