Особенно,... 
133 
– Это пока.
Я мало что знала о мнении Гейджа по этому вопросу. Они с Черчиллем считали, что дни дешевой нефти сочтены и, как только предложение перестанет удовлетворять спрос, биодизель поможет предотвратить экономический кризис. Многие люди из нефтяного бизнеса, друзья Тревисов, придерживались того мнения, что в ближайшие несколько десятков лет этого не произойдет и что нефти еще осталось достаточно. При этом они как бы шутя предостерегали Гейджа от изобретения замены нефти, не то, мол, придется ему ответить за понесенные ими убытки. Гейдж мне сказал, что эта шутка вовсе не шутка.
Через минуту-другую мучительно осторожного разговора Харди посмотрел на меня и тихо произнес:
– Ну, мне, пожалуй, пора. – Он кивнул Гейджу: – Рад знакомству.
Гейдж тоже кивнул, переводя внимание на Каррингтон, которая пыталась еще что-то рассказать ему о лошадях.
– Я провожу тебя, – сказала я Харди, чувствуя неимоверное облегчение от того, что схватка наконец закончилась.
Когда мы шли, Харди обнял меня за плечи.
– Я хочу снова тебя увидеть, – тихо сказал он.
– Возможно, через несколько дней.
– О'кей. – Мы остановились на пороге. Харди поцеловал меня в лоб, и я, подняв голову, посмотрела в его теплые голубые глаза. – Ну, – сказала я, – вы оба держались как вполне цивилизованные люди.
Харди рассмеялся:
– Ему хотелось мне голову оторвать. – Он уперся рукой в дверной косяк и моментально посерьезнел. – Я не представляю тебя с таким человеком, как он. Он бездушный сукин сын.
– Он совсем не такой, когда узнаешь его поближе.
Харди протянул руку, взял прядь моих волос и потер их между пальцами.
– Думаю, ты и айсберг растопила бы, зайка. – Он улыбнулся и пошел к машине.
Усталая и растерянная, я пошла к Каррингтон с Гейджем. Те были на кухне – рылись в холодильнике и кладовой.
– Проголодалась? – спросил Гейдж.
– Ужасно.
Он выставил контейнер с салатом из пасты и еще один – с клубникой. Я, достав французскую булку, отрезала несколько ломтиков, а Каррингтон принесла три тарелки.
– Только две, – сказал Гейдж. – Я уже поел.
– Как хочешь. Можно мне печенье?
– После обеда.
Пока Каррингтон доставала салфетки, я хмуро смотрела на Гейджа.
– Ты не останешься?
Он отрицательно покачал головой.
– Все, что мне нужно было узнать, я узнал.
Помня, что Каррингтон рядом, я отложила свои вопросы на потом. Когда стол был накрыт, Гейдж налил Каррингтон стакан молока и положил на край ее тарелки два маленьких печенья.
– Печенье съешь в конце, солнышко, – сказал он ей. Каррингтон обняла его и приступила к салату из пасты.
Гейдж послал мне дежурную улыбку:
– Пока, Либерти.
– Погоди... – Бросив Каррингтон, что я сейчас вернусь, я поспешила вслед за Гейджем. – Думаешь, увидев Харди Кейтса лишь раз и проговорив с ним пять минут, ты все про него понял?
– Да.
– И какое же мнение у тебя сложилось на его счет?
– Сообщать тебе об этом ни к чему. Ты скажешь, что я сужу пристрастно.
– А что, это не так?
– Да, черт возьми, пусть я пристрастен. Но я тем не менее прав.
Он собрался было выйти, но я остановила его, коснувшись его руки.
– И все же скажи, – попросила я.
– Я думаю, он дьявольски честолюбив, идет напролом, не боится ни работы, ни каких бы то ни было препятствий, – без выражения сказал Гейдж. – Страшно озабочен всеми видимыми атрибутами успеха – машинами, женщинами, домами, собственной ложей на стадионе «Релайант». Чтобы достичь успеха, он готов наплевать на любые принципы. Он сделает и потеряет пару состояний, сменит три-четыре жены. И ты ему нужна потому, что только тебя ему не хватает, чтобы реализовать свои планы. Однако и тебя ему окажется мало.
Я стояла, обхватив себя руками, и с удивлением слушала резкие слова Гейджа.
– Ты его совсем не знаешь. То, о чем ты говорил сейчас, вовсе не относится к Харди.
– Посмотрим. – Губы Гейджа растянулись в улыбке, но глаза оставались холодными. – Иди лучше на кухню, тебя ждет Каррингтон.
– Гейдж... ты сердишься на меня, да? Я так...
– Да нет, Либерти. – Его голос немного смягчился. – Я просто пытаюсь во всем разобраться. Точно так же, как и ты.
В течение последующих двух недель я виделась с Харди несколько раз – один обед, один ужин и одна длительная прогулка. В наших с ним беседах, молчании, в обретенном нами вновь взаимопонимании я стремилась соединить образ этого взрослого мужчины, которым стал Харди, с тем мальчишкой, которого я когда-то знала и по которому тосковала. И с болью в сердце сознавала, что это два разных человека... но ведь и я тоже уже не та.
133 
