Особенно,... 
102 
— Я надеюсь, что коллегия соберется снова, — сказал он, — Вы очень хорошо работаете, Елена Львовна, вы блестящий адвокат. Если бы мы были у нас в Саратове, я думаю, что все было бы уже решено. Но мы не в Саратове.
— Жаль, — сказала она. — Вы знаете, что за мной следят?
— Нет, — сказал Виктор Викторович, — А это вам не могло показаться?
— Ну что вы! Но вы не беспокойтесь: я же просто пришла за разрешением на свидание с подзащитным. Возможно, еще приду.
— Приходите, мне всегда приятно вас видеть, — сказал он. — Имейте в виду: я надеюсь выйти из больницы через два дня после того, как Марья Петровна уедет с делегацией судей в Германию. Это всего на две недели. Если коллегия соберется, надо будет закончить как можно быстрее. Пожалуйста, никаких сюрпризов.
— Понятно, — сказала она, — До свидания. Поправляйтесь скорее.
Вторник, 18 июля, 12.00
Клавдия Ивановна Швед, похожая на актрису Гурченко, торжествуя, вступила в кабинет начальника районного отдела милиции и уселась, накрашенная по этому случаю обильнее и воинственнее, чем обычно, перед ним за столом.
— Я своего всегда добьюсь, — сказала она. — А если вы не разберетесь, то я и до министра вашего дойду. Это же каждую ночь у них пляски до утра…
— Да, это уж никуда не годится, мне уже звонили, — согласился майор, с некоторой брезгливостью, но и вниманием вчитываясь в лежавшее перед ним заявление. — Ну, на то и милиция, Клавдия Ивановна, чтобы защищать честных граждан…
— Вот-вот! — торжествующе сказала «Гурченко».
— Я сам поговорю с вашим бывшим мужем, — сказал майор. — А если он и после этого не угомонится, то пойдет в тюрьму, я так ставлю вопрос.
— Ну, в тюрьму, может, все-таки не надо, — засомневалась «Гурченко», — У него же у матери есть жилплощадь, вот пускай туда и таскает своих блядей!
— Отлично! — сказал начальник, — Это мы решим. Только у нас к вам тоже будет небольшая просьба. Вы тоже должны нам помочь как честный гражданин в нелегкой нашей борьбе с преступностью.
— Конечно! — с готовностью откликнулась она. — А что надо делать?
— Вы же у нас участвуете в качестве присяжного заседателя в деле по обвинению некоего Лудова? — уточнил майор, — Это очень опасный преступник.
— Преступником человека можно называть только после вступления в силу приговора суда, — торжественно отчеканила «Гурченко» выученную в суде фразу.
— Ну да, ну вот его и надо вынести, этот приговор.
— А если мы его оправдаем? — искренне удивилась она.
— Да нельзя его оправдывать, я же вам говорю: он опасный преступник!
— Нет, ну а если мы его все-таки оправдаем?
— Так это же от вас зависит! В частности, от вас лично. Вы должны проголосовать за то, что опасный преступник Лудов виновен.
— А остальные присяжные? — спросила она.
— А вы за них не беспокойтесь, вы в своем вердикте галки поставьте.
Она задумалась. Потом вдруг вскочила и завизжала:
— Что вы себе позволяете, майор? Вы что же думаете, если вы начальник милиции, это дает вам право давить на судью?
— Это на вас, что ли? — ошалело спросил начальник. — Да я и не давлю вовсе…
— Я федеральный судья, ясно вам?! Я руководствуюсь собственной совестью, а не вашими указаниями! Как приду к убеждению, так и буду голосовать, ясно?!
Она направилась к двери, гордо виляя тощим задом.
— Ну а мужа-то вашего будем выселять? — озадаченно спросил майор, глядя вслед этому удаляющемуся заду.
— Обязательно! — обернулась она. — Это ваш офицерский долг!
Пятница, 14 июля, 20.00
Мурат Исмаилович сам мало интересовался высокой модой, но и никак не намекал Ри, как не преминул бы сделать на его месте Сашок, что он пришел сюда только ради нее. Играла музыка, длинноногие девицы в немыслимых нарядах беспрестанно, как детали механического конвейера, шли по подиуму, но ни у одной из них не было таких ног, как у нее самой, и она это знала. Как и то, что ее спутник старается показать это всем, хотя она с ним даже еще ни разу не ложилась в постель и ничего такого ему не позволяла. Как ни странно, но на параде женской моды с Хаджи-Муратом здоровались едва ли не все. Это были мужчины и женщины, одетые совсем не так, как показывали манекенщицы, которые вихлялись на подиуме. Когда с ним здоровались знакомые, Ри благосклонно, как умела, каждому улыбалась, независимо от того, представлял он ее им или нет. Впрочем, он ее почти никому и не представлял, но знакомые тоже улыбались в ответ, иногда приветливо, а иной раз и сально. После приветствия друзья Хаджи-Мурата отлетали в сторону со своими стаканами или рюмками в руках, словно шары на бильярде, столкнувшиеся и сразу разлетевшиеся по бортам, а он перечислял Ри какие-то юридические фирмы, компании, парламентские фракции и банки, названия которых она слышала в первый раз и не запоминала.
102 
