49 
— Конечно. Иди.
Рыжеволосая Эммирэн учтиво поклонилась и вышла из зала.
Проклятая Саламандра! Спутала так тщательно продуманные планы. И какие планы! Ведь не просто так она связалась с этим отвратительным Мурвинальхом. Девушка из кожи вон лезла, чтобы стать единственной и по-настоящему незаменимой из всех многочисленных претенденток на право стоять по правую руку от Великого Жреца, решившего доказать всему Миру Царств, что именно темные эльфы являются самым сильным и могущественным народом из всех существующих. А то о них так бессовестно все забыли, что даже перестали считаться. Эта несправедливость требовала срочного вмешательства и устранения, над чем жрец и радел все последние десятилетия. За эти годы Эмме путем интриг или просто банального отравления удалось добиться устранения всех основных претенденток, кто мог перебежать ей дорогу. А наградой за верность и активное участие в прославлении темноэльфийского царства была рука самого Великого Жреца и единоправное с ним владение уже всем миром. И на пути к такому лакомому трону наемница готова была терпеть кого угодно, даже в постели. Пусть эта гадкая паучиха хоть между ними спит, ей все равно. Одним чудовищем больше, одним меньше, не все ли равно? Главное — трон! И теперь Эмма готова была выцарапать эту дивову Саламандру хоть из самого Подземного Царства, лишь бы ее главная мечта осуществилась.
Топать на своих двоих было очень утомительно. Упасть в мягкую кровать, завернувшись с головой в одеяло, стало почти навязчивой идеей. Даже мысли о еде отошли на второй план. Одно радовало — на нормальную наезженную дорогу мы все-таки вышли. Куда она приведет, а главное — когда, был еще тот вопрос, но одно то, что по ней регулярно ходят люди и, судя по колее, ездят телеги, вселяло определенную надежду.
Оправиться от страшного оцепенения, в которое меня ввела пляска Вальсии, оказалось не так-то легко. Но когда я немного пришла в себя и смогла более-менее разумно мыслить, Полоз оказался столь любезен, что снизошел до объяснений сквозь зубы, чем нам всем могло грозить дальнейшее любование красотами потустороннего мира, да еще и в момент совершения карающего возмездия.
— Вальсия — поборница душ. Ее танец и радуга смерти, которой она себя окружает, создают мощный переход из мира живых в мир мертвых, — шипел мой раздраженный сверх всякой меры муженек, искоса поглядывая на все еще растерянную меня. — Воронка всасывает все, что хоть раз соприкоснулось со смертью. На живых ее власть почти не распространяется, но в подобные моменты лучше находиться подальше от жены Вельзевула.
Надо думать, что такое положение вещей меня совершенно не обрадовало. Один раз я уже чуть не отправилась к праотцам сказки слушать, больше не хочется. Во-первых, я еще слишком молода для столь далекого и безвозвратного путешествия на тот свет. Во-вторых, у меня есть куча незаконченных дел на этом. И в-третьих, только назло врагам, кои у меня не так давно появились в лице гадюки-наемницы Эммы и предположительно Верховного Жреца Темных, хочется прожить как можно дольше, чтобы хоть немного, но отравлять их подлую жизнь одним своим существованием.
Но ведь и Вальсия какова! Правда, я никогда особо не интересовалась, что она из себя представляет на самом деле. Ну жена самого Вельзевула, ну довольно специфичная особа, как на внешность, так и по существу, но не более того. Хотя можно было догадаться, что у самого Правителя Подземного Царства не может быть «нормальной» жены просто по определению. Только Вальсия меня удивила. Неприятно, надо сказать, удивила. Я и раньше-то особой симпатии к ней не испытывала, а теперь так вообще боюсь до пришествия дивчиков.
— Кстати, Вальсия не так страшна и ужасна, как может показаться на первый взгляд, — словно прочитав мои мысли, продолжил просветительскую деятельность Полоз. — Напротив, она сердобольна и милосердна.
Я даже споткнулась от столь неожиданного и дикого заявления. Вот уж в чем в чем, а в милосердии Валисию с ее поистине смертоносными способностями я бы заподозрила в самую последнюю очередь. Мирабчик по сравнению с ней просто святой, даже если половина из того, что говорят о лиебе, окажется правдой. Эльфыреныш, как оказалось, был со мной полностью солидарен и свое несогласие выразил недоверчивым фырканьем.
— И ничего смешного здесь нет. — Мой благоверный резко остановился и уставился почему-то на меня. — А кто, по-твоему, обрывает нить жизни у смертельно раненных, забирая пропитанные нестерпимой, сводящей с ума болью последние минуты жизни, которые обреченным кажутся целой вечностью. За эти минуты можно не только сойти с ума, но и до седьмого колена проклясть любой род со всеми вытекающими отсюда последствиями. И знаешь, почти каждый из них умирает со словами благодарности на устах к своей нежданной освободительнице.
49 
