36 
— Значит, у вас есть молотилка!
Брови лорда Колуолла от изумления поползли вверх.
— А почему это тебя так волнует?
— Как я понимаю, ее только что установили.
— Ее доставили три дня назад.
— Как вы могли пойти на подобное безрассудство, тем более в столь напряженный момент? — воскликнула девушка. — И вообще, зачем она вам?
— Я не раз сожалел о том, что давно не приобрел эту машину, — ответил лорд Колуолл. — В большинстве таких же больших поместий, как мое, уже давно провели переоснащение. Я собирался купить молотилку еще в прошлом году, но та модель, которую предлагали, мне не понравилась — у нее была слишком низкая производительность.
— А вы отдаете себе отчет в том, что это значит для ваших работников? — сердито спросила Наталия.
— Не понимаю, почему это так интересует тебя, — удивился лорд Колуолл.
— Я только что была в деревне, в семье, где девять человек живут на зарплату одного батрака.
— Ты была в деревне? — повторил лорд Колуолл. — Кто тебе дал право ходить в деревню, не предупредив меня об этом?
— Сегодня утром, после вашего отъезда в Херефорд, мне доложили, что тетка одной из младших горничных заболела, — объяснила Наталия. — Я собрала кое-какой еды для нее и лакомств для детей и отправилась туда. Там я обнаружила... — Она замолчала. Казалось, ей трудно говорить о том, что открылось ее взору.
— И что же ты обнаружила? — требовательным тоном спросил лорд Колуолл.
— Я обнаружила, что они все голодают!
— Неправда. В моем поместье батраки получают гораздо больше, чем в округе.
— Я слышала об этом, — сказала Наталия. — Вы платите им восемь шиллингов в неделю. Но неужели вы считаете эту сумму достаточной для того, чтобы человек мог содержать свою больную мать, жену и семерых детей? — Лорд Колуолл промолчал, поэтому Наталия добавила: — После летних сезонных работ их единственная надежда, единственный шанс не умереть с городу в течение зимы — молотить зерно в амбарах. Этим они смогут заработать столько, чтобы хватило продержаться до весны. Сейчас же они питаются одной картошкой и кореньями.
— Я не могу в это поверить.
— Но это правда! — настаивала девушка. — Я читала об этом, но никогда не сталкивалась в действительности. Эти дети с выпирающими ребрами, убогие хижины... издали все выглядит вполне благополучно, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что люди живут в ужасных условиях.
— В грязи? — уточнил лорд Колуолл.
— Нет! В нищете! У них даже нет одеял и посуды. Ведь на это требуются деньги.
— Я проверю твое утверждение насчет голода.
— Их положение будет еще страшнее, если вы станете использовать молотилку, — с горячностью проговорила Наталия. — Вам известно, каковы требования батраков в других графствах?
— Если ты имеешь в виду мятежников, то я не желаю даже упоминать о них, — отрезал лорд Колуолл.
— Они требуют справедливости, — продолжала Наталия, не обратив внимания на его заявление. — Они хотят, чтобы батраку платили по два шиллинга в день за работу и по шестипенсовику на каждого ребенка, находящегося на его содержании... Неужели это слишком большая сумма для человека, имеющего такие обширные владения?
— Я не намерен обсуждать подобные вопросы! — воскликнул лорд Колуолл. — Мне бы хотелось, чтобы ты раз и навсегда уяснила себе — я не потерплю твоих поездок в деревню. Я запрещаю тебе!
— Я отлично понимаю, почему мои действия вызвали у вас такое недовольство, — ответила Наталия. — Та старушка, бабушка несчастных малышей, рассказала мне, что последним человеком, навещавших их, была ваша матушка! — Помолчав, она совершенно другим тоном добавила: — Пожалуйста, милорд, выбросьте эту молотилку! Отошлите ее назад и сообщите своим работникам, что не будете устанавливать ее.
— С какой стати я должен так поступить? — осведомился лорд Колуолл.
— Потому что из-за этих машин во всех графствах, за исключением нашего, начались неприятности, — объяснила Наталия. — Вы же читали о волнениях в Кенте и Суррее, в Гемпшире и даже в Глостершире. Вы же не хотите, чтобы и в вашем графстве поднялся мятеж?
— Я прослежу, чтобы этого не произошло!
— И каким же образом вы собираетесь предотвратить беспорядки? — спросила Наталия. — Представляете, как сожалели о содеянном те землевладельцы, у кого были сожжены стога и поломаны машины? Более того, наибольший ущерб был нанесен тем, что добрые отношения между хозяином и его работниками переросли в ненависть.
36 
