47 
— Полагаю, местные власти слишком трусливы, чтобы должным образом подавить мятеж, — резко произнес лорд Колуолл. — Сэр Роберт Пил уверен, что жесткие меры следует применять даже при первых признаках волнений.
— Но батраки слушаются капитана Свинга. Говорят, где бы он ни появлялся, они почтительно снимают перед ним шапки и встречают как знатного господина.
— Если он объявится здесь, — заявил лорд Колуолл, — мы будем готовы к встрече. Я только что обсуждал это вопрос, и мы собираемся подавить мятеж в зародыше.
Наталия ничего не сказала.
Ее так и подмывало еще раз попросить лорда Колуолла отделаться от молотилки и тем самым не провоцировать батраков на восстание, но она не сомневалась, что он не захочет ее слушать.
— Нужно ужесточить наказания, — продолжал лорд Колуолл. — Они должны знать, что любой, кто осмелится поджечь стога или угрожать землевладельцу, будет пожизненно сослан на каторгу!
— Но они только требуют... справедливости, — робко запротестовала Наталия.
— Они выбрали неправильный способ для достижения своей цели.
В это мгновение объявили, что ужин подан, поэтому лорд Колуолл решил не продолжать. К тому же Наталия понимала, что спор ни к чему не приведет, и заговорила о посторонних вещах.
— После ужина я собираюсь кое-что тебе показать, — заявил лорд Колуолл. — Думаю, тебе будет интересно.
— И что же? — полюбопытствовала девушка.
— Сегодня я увидел одну картину и купил ее.
— Картину? — воскликнула Наталия.
— Ее прежний владелец проиграл слишком много денег в карты, — объяснил лорд Колуолл. — Он предложил мне купить его лошадей, но они оказались не особенно породистыми, и я отказался. Но перед самым уходом заметил картину, которая буквально заворожила меня.
— Горю желанием увидеть ее, — проговорила Наталия. — Кто художник?
— Сэр Джошуа Рейнольдс, — объявил лорд Колуолл. — Владелец запросил совершенно невероятную цену — более двухсот фунтов — однако я решил, что она стоит этих денег.
После ужина лорд Колуолл повел Наталию в библиотеку и показал картину.
На ней была изображена очень красивая женщина, стоявшая вполоборота и протягивавшая руку к вазе, на которой нахохлившись сидела крохотная птичка.
Мастерство художника произвело на Наталию ошеломляющее впечатление.
— Восхитительно! — воскликнула она. — Я рада, что вы купили ее. Эта женщина чрезвычайно грациозна!
— Я думаю, что своим изяществом она напомнила мне тебя, — признался лорд Колуолл.
— Меня?
Наталия была одновременно удивлена и смущена. Ее щеки залил яркий румянец.
— Я польщена, что у вас сложилось такое мнение обо мне, — проговорила она. — Я всегда казалась себе ужасно неуклюжей и в то же время излишне суетливой!
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался лорд Колуолл.
— Я напоминала себе птичку, скачущую с ветки на ветку! Мне же хотелось иметь огромные крылья, как у крупных птиц, и плавно скользить по воздуху. Именно это я и называю грациозностью.
Опершись на каминную полку, лорд Колуолл устремил пристальный взгляд на обращенное к нему лицо девушки.
— Ты совсем не похожа на птицу, — негромко произнес он. — Скорее, ты маленький олененок. У тебя такой же взгляд, как у молодого оленя! К тому же они очень стремительны, а их бег отличается ритмичностью и небывалой грацией.
— Мне нравится походить на олененка! — улыбнулась Наталия.
— И как опытный охотник, — хрипло добавил лорд Колуолл, — я не должен дать олененку убежать.
— Ваши слова звучат грубо.
— Все мужчины грубы, — заявил лорд Колуолл. — Разве ты до сих пор не поняла этого? Если бы я действовал так, как это присуще мужчине, то давно бы уже, подобно нашим первобытным предкам, силой затащил тебя в свою пещеру.
— Напротив, ваш предок выбрал бы себе лучшую из наиболее подходящих женщин, — возразила Наталия. — Он бы дрался за нее и, только доказав свое превосходство, получил бы право обладать ею.
Лорд Колуолл опустился в кресло с высокой спинкой, стоявшее у камина.
— Твое несчастье в том, — заметил он, — что ты слишком много думаешь! Ты все время даешь работу своим мозгам, а быть умной — это большая помеха и даже препятствие, мешающее воспринимать женщину во всей ее утонченности и красоте.
— Понимаю, вас бы гораздо больше устроило, если бы я была какой-нибудь простушкой, соглашавшейся со всем, что вы говорите! — заключила Наталия. — Но вы не боитесь, что вам было бы скучно?
47 
